Здесь приведены высказывания и отрывки из произведений мировой литературы и с просторов всемирной паутины, которые по тем или иным причинам могут быть интересны и полезны обитателям Бункера.
Это сообщение отредактировал CHENING - 04-12-2012 - 14:05
CHENING
дата:
"Пикник на обочине" Стругацких можно приводить здесь вообще целиком. Но я приведу отрывок, ради которого, как мне кажется, и был написан весь роман.
скрытый текст
- Слушайте, Валентин, - сказал Нунан, отрезая кусочек мяса. - Как вы думаете, чем всё это кончится? - Вы о чём? - Посещение, Зоны, сталкеры, военно-промышленные комплексы, вся эта куча... Чем всё это может кончиться? Валентин долго смотрел на него слепыми чёрными стёклами. Потом он закурил сигарету и сказал: - Для кого? Конкретизируйте. - Ну, скажем, для нашей части планеты. - Это зависит от того, повезёт нам или нет, - сказал Валентин. - Мы теперь знаем, что для нашей части планеты Посещение прошло, в общем, бесследно. Конечно, не исключено, что, таская наугад каштаны из этого огня, мы в конце концов вытащим что-нибудь такое, из-за чего жизнь не только у нас, но и на всей планете станет просто невозможной. Это будет невезенье. Однако, согласитесь, это всегда грозило человечеству. - Он разогнал дым сигареты ладонью и усмехнулся. - Я, видите ли, давно уже отвык рассуждать о человечестве в целом. Человечество в целом слишком стационарная система, её ничем не проймешь. - Вы так думаете? - разочарованно произнёс Нунан. - Что ж, может быть и так... - Скажите по чести, Ричард, - явно развлекаясь, сказал Валентин. - Вот для вас, дельца, что изменилось с Посещением? Вот вы узнали, что во Вселенной есть ещё по крайней мере один разум помимо человеческого. Ну и что? - Да как вам сказать? - промямлил Нунан. Он уже жалел, что затеял этот разговор. Не о чем здесь было разговаривать. - Что для меня изменилось?.. Например, вот уже много лет я ощущаю некоторое неудобство, неуютность какую-то. Хорошо, они пришли и сразу ушли. А если они придут снова и им взбредёт в голову остаться? Для меня, для дельца, это, знаете ли, не праздный вопрос: кто они, как они живут, что им нужно?.. В самом примитивном варианте я вынужден думать, как мне изменить производство. Я должен быть готов. А если я вообще окажусь ненужным в их системе? - он оживился. - А если мы все окажемся ненужными? Слушайте, Валентин, раз уж к слову пришлось, существуют какие-нибудь ответы на эти вопросы? Кто они, что им было нужно, вернутся или нет?.. - Ответы существуют, - сказал Валентин, усмехаясь. - Их даже очень много, выбирайте любой. - А сами вы что считаете? - Откровенно говоря, я никогда не позволял себе размышлять об этом серьёзно. Для меня Посещение - это прежде всего уникальное событие, чреватое возможностью перепрыгнуть сразу через несколько ступенек в процессе познания. Что-то вроде путешествия в будущее технологии. Н-ну, как если бы в лабораторию к Исааку Ньютону попал современный квантовый генератор... - Ньютон бы ничего не понял. - Напрасно вы так думаете! Ньютон был очень проницательный человек. - Да? Ну ладно, бог с ним, с Ньютоном. А как вы всё-таки толкуете Посещение? Пусть даже несерьёзно... - Хорошо, я вам скажу. Только я должен предупредить вас, Ричард, что ваш вопрос находится в компетенции псевдонауки под названием ксенология. Ксенология - это некая неестественная помесь научной фантастики с формальной логикой. Основой её метода является порочный приём - навязывание инопланетному разуму человеческой психологии. - Почему порочный? - сказал Нунан. - А потому, что биологи в своё время уже обожглись, когда пытались перенести психологию человека на животных. Земных животных, заметьте. - Позвольте, - сказал Нунан. - Это совсем другое дело. Ведь мы говорим о психологии _р_а_з_у_м_н_ы_х_ существ... - Да. И всё было бы очень хорошо, если бы мы знали, что такое разум. - А разве мы не знаем? - удивился Нунан. - Представьте себе, нет. Обычно исходят из очень плоского определения: разум есть такое свойство человека, которое отличает его деятельность от деятельности животных. Этакая, знаете ли, попытка отграничить хозяина от пса, который якобы все понимает, только сказать не может. Впрочем, из этого плоского определения вытекают более остроумные. Они базируются на горестных наблюдениях за упомянутой деятельностью человека. Например: разум есть способность живого существа совершать нецелесообразные или неестественные поступки. - Да, это про нас, про меня, про таких, как я, - горестно согласился Нунан. - К сожалению. Или, скажем, определение-гипотеза. Разум есть сложный инстинкт, не успевший ещё сформироваться. Имеется в виду, что инстинктивная деятельность всегда целесообразна и естественна. Пройдет миллион лет, инстинкт сформируется, и мы перестанем совершать ошибки, которые, вероятно, являются неотъемлемым свойством разума. И тогда, если во Вселенной что-нибудь изменится, мы благополучно вымрем, - опять же именно потому, что разучились совершать ошибки, то есть пробовать разные, не предусмотренные жёсткой программой варианты. - Как-то это все у вас получается... унизительно. - Пожалуйста, тогда ещё одно определение, очень возвышенное и благородное. Разум есть способность использовать силы окружающего мира без разрушения этого мира. Нунан сморщился и замотал головой. - Нет, - сказал он. - Это не про нас... Ну а как насчет того, что человек, в отличие от животных, существо, испытывающее непреодолимую потребность в знаниях? Я где-то об этом читал. - Я тоже, - сказал Валентин. - Но вся беда в том, что человек, во всяком случае, массовый человек, тот, которого вы имеете в виду, когда говорите "про нас" или "не про нас", - с лёгкостью преодолевает эту свою потребность в знаниях. По-моему, такой потребности и вовсе нет. Есть потребность понять, а для этого знаний не надо. Гипотеза о боге, например, даёт ни с чем не сравнимую возможность абсолютно всё понять, абсолютно ничего не узнавая... Дайте человеку крайне упрощённую систему мира и толкуйте всякое событие на базе этой упрощённой модели. Такой подход не требует никаких знаний. Несколько заученных формул плюс так называемая интуиция, так называемая практическая сметка и так называемый здравый смысл. - Погодите, - сказал Нунан. Он допил пиво и со стуком поставил пустую кружку на стол. - Не отвлекайтесь. Давайте всё-таки так. Человек встретился с инопланетным существом. Как они узнают друг о друге, что они оба разумны? - Представления не имею, - сказал Валентин веселясь. - Всё, что я читал по этому поводу, сводится к порочному кругу. Если они способны к контакту, значит, они разумны. И наоборот: если они разумны, они способны к контакту. И вообще: если инопланетное существо имеет честь обладать психологией человека, то оно разумно. Вот так. - Вот тебе и на, - сказал Нунан. - А я-то думал, что у вас всё уже разложено по полочкам... - Разложить по полочкам и обезьяна может, - заметил Валентин. - Нет, погодите, - сказал Нунан. Почему-то он чувствовал себя обманутым. - Но если вы таких простых вещей не знаете... Ладно, бог с ним, с разумом. Видно, здесь сам чёрт ногу сломит. Но насчет Посещения? Что вы всё-таки думаете насчет Посещения? - Пожалуйста, - сказал Валентин. - Представьте себе пикник... Нунан вздрогнул. - Как вы сказали? - Пикник. Представьте себе: лес, просёлок, лужайка. С просёлка на лужайку съезжает машина, из машины выгружаются молодые люди, бутылки, корзины с провизией, девушки, транзисторы, фото- и киноаппараты... Разжигается костер, ставятся палатки, включается музыка. А утром они уезжают. Звери, птицы и насекомые, которые всю ночь с ужасом наблюдали происходящее, выползают из своих убежищ. И что же они видят? На траву понатекло автола, пролит бензин, разбросаны негодные свечи и масляные фильтры. Валяется ветошь, перегоревшие лампочки, кто-то обронил разводной ключ. От протекторов осталась грязь, налипшая на каком-то неведомом болоте... ну и, сами понимаете, следы костра, огрызки яблок, конфетные обёртки, консервные банки, пустые бутылки, чей-то носовой платок, чей-то перочинный нож, старые, драные газеты, монетки, увядшие цветы с других полян... - Я понял, - сказал Нунан. - Пикник на обочине. - Именно. Пикник на обочине какой-то космической дороги. А вы меня спрашиваете: вернутся они или нет? - Дайте-ка мне закурить, - сказал Нунан. - Чёрт бы побрал вашу псевдонауку! Как-то я всё это не так себе представлял. - Это ваше право, - заметил Валентин. - Значит, что же, они нас даже и не заметили? - Почему? - Ну, во всяком случае, не обратили на нас внимания... - Знаете, я бы на вашем месте не огорчался, - посоветовал Валентин. Нунан затянулся, закашлялся, бросил сигарету. - Всё равно, - сказал он упрямо. - Не может быть... Чёрт бы вас, учёных, подрал! Откуда это у вас такое пренебрежение к человеку? Что вы его всё время стремитесь принизить?.. - Подождите, - сказал Валентин. - Послушайте. "Вы спросите меня: чем велик человек? - процитировал он. - Что создал вторую природу? Что привёл в движение силы, почти космические? Что в ничтожные сроки завладел планетой и прорубил окно во Вселенную? Нет! Тем, что, несмотря на всё это, уцелел и намерен уцелеть и далее". Наступило молчание. Нунан думал. - Может быть... - сказал он неуверенно. - Конечно, если с этой точки зрения... - Да вы не огорчайтесь, - благодушно сказал Валентин. - Пикник - это ведь только моя гипотеза. И даже не гипотеза, собственно, а так, картинка... Так называемые серьёзные ксенологи пытаются обосновать гораздо более солидные и льстящие человеческому самолюбию версии. Например, что никакого Посещения не было, что Посещение ещё только будет. Некий высокий разум забросил к нам на Землю контейнеры с образцами своей материальной культуры. Ожидается, что мы изучим эти образцы, совершим технологический скачок и сумеем послать ответный сигнал, который и будет означать реальную готовность к контакту. Как вам это? - Это уже значительно лучше, - сказал Нунан. - Я вижу, среди учёных тоже попадаются порядочные люди. - Или вот. Посещение имело место на самом деле, но оно отнюдь не окончилось. Фактически мы сейчас находимся в состоянии контакта, только не подозреваем об этом. Пришельцы угнездились в Зонах и тщательно нас изучают, одновременно подготавливая к "жестоким чудесам грядущего". - Вот это я понимаю! - сказал Нунан. - По крайней мере тогда понятно, что это за таинственная возня происходит в развалинах завода. Между прочим, ваш пикник эту возню не объясняет. - Почему же не объясняет? - возразил Валентин. - Могла ведь какая-нибудь девчушка забыть на лужайке любимого заводного медвежонка... - Ну, это вы бросьте, - решительно сказал Нунан. - Ничего себе медвежонок: земля трясётся... Впрочем, конечно, может быть и медвежонок. Пиво будете? Розалия! Два пива господам ксенологам!.. А всё-таки приятно с вами побеседовать, - сказал он Валентину. - Этакое прочищение мозгов, словно английской соли насыпали под черепушку. А то вот работаешь-работаешь, а зачем, для чего, что будет, что случится, чем сердце успокоится... И всё-таки так нельзя. Я уж не говорю про ваш пикник, это вообще свинство, - но если даже принять версию, что это, скажем, прелюдия к контакту, всё равно нехорошо. Я понимаю - "браслеты", "пустышки"... Но "ведьмин студень" зачем? "Комариные плеши", пух этот отвратительный... - Простите, - сказал Валентин, выбирая ломтик лимона. - Я не совсем понимаю вашу терминологию. Какие, простите, плеши? Нунан засмеялся. - Это фольклор, - пояснил он. - Рабочий жаргон сталкеров. "Комариные плеши" - это области повышенной гравитации. - А, гравиконцентраты... Направленная гравитация. Вот об этом я бы поговорил с удовольствием, но вы ничего не поймёте. - Почему же это я ничего не пойму? Я всё-таки инженер... - Потому что я сам не понимаю, - сказал Валентин. - У меня есть системы уравнений, но как их истолковать, я представления не имею... А "ведьмин студень" - это, вероятно, коллоидный газ? - Он самый. Слыхали о катастрофе в Карригановских лабораториях? - Слыхал кое-что, - неохотно отозвался Валентин. - Эти идиоты поместили фарфоровый контейнер со студнем в специальную камеру, предельно изолированную... То есть это они думали, что камера предельно изолирована... А когда они открыли контейнер манипуляторами, студень прошел через металл и пластик, как вода через промокашку, вырвался наружу, и все, с чем он соприкасался, превращалось опять же в студень. Погибло тридцать пять человек, больше ста изувечено, а всё здание лаборатории приведено в полную негодность. Вы там бывали когда-нибудь? Великолепное сооружение! А теперь студень стёк в подвалы и нижние этажи... Вот вам и прелюдия к контакту. Валентин весь сморщился. - Да, я знаю всё это, - сказал он. - Однако согласитесь, Ричард, пришельцы здесь ни при чём. Откуда они могли знать о существовании у нас военно-промышленных комплексов? - А следовало бы знать! - назидательно ответил Нунан. - Они сказали бы вам на это: следовало бы давным-давно уничтожить военнопромышленные комплексы. - И то верно, - согласился Нунан. - Вот бы они и занялись, раз такие могучие. - То есть вы предлагаете вмешательство во внутренние дела человечества? - Гм, - сказал Нунан. - Так мы, конечно, можем зайти очень далеко. Не будем об этом. Вернёмся лучше к началу разговора. Чем же всё это кончится? Ну вот, например, вы, учёные. Надеетесь вы получить из Зоны что-нибудь фундаментальное, что-нибудь такое, что действительно способно перевернуть науку, технологию, образ жизни?.. Валентин пожал плечами. - Вы обращаетесь не по адресу, Ричард. Я не люблю фантазировать впустую. Когда речь идёт о таких серьёзных вещах, я предпочитаю осторожный скепсис. Если исходить из того, что мы уже получили, впереди целый спектр возможностей, и ничего определённого сказать нельзя. - Ну хорошо, попробуем с другого конца. Что вы, по вашему мнению, уже получили? - Как это ни забавно, довольно мало. Мы обнаружили много чудес. В некоторых случаях мы научились даже использовать эти чудеса для своих нужд. Мы даже привыкли к ним... Обезьяна нажимает красную кнопку - получает банан, нажимает белую - апельсин, но как раздобыть бананы и апельсины без кнопок, она не знает. И какое отношение имеют кнопки к бананам и апельсинам, она не понимает. Возьмём, скажем, "этаки". Мы научились ими пользоваться. Мы открыли даже условия, при которых они размножаются делением. Но мы до сих пор не сумели сделать ни одного этака, не понимаем, как они устроены, и, судя по всему, разберёмся во всём этом не скоро... Я бы сказал так. Есть объекты, которым мы нашли применение. Мы используем их, хотя почти наверняка не так, как их используют пришельцы. Я совершенно уверен, что в подавляющем большинстве случаев мы забиваем микроскопами гвозди. Но всё-таки кое-что мы применяем: "этаки", "браслеты", стимулирующие жизненные процессы... различные типы квазибиологических масс, которые произвели такой переворот в медицине... Мы получили новые транквилизаторы, новые типы минеральных удобрений, переворот в агрономии... В общем, что я вам перечисляю! Вы знаете всё это не хуже меня, браслетик, я вижу, сами носите... Назовём эту группу объектов полезными. Можно сказать, что в какой-то степени человечество ими облагодетельствовано, хотя никогда не следует забывать, что в нашем эвклидовом мире всякая палка имеет два конца... - Нежелательные применения? - вставил Нунан. - Вот именно. Скажем, применение этаков в военной промышленности... Я не об этом. Действие каждого полезного объекта нами более или менее изучено, более или менее объяснено. Сейчас остановка за технологией, но лет через пятьдесят мы сами научимся изготавливать эти королевские печати и тогда вволю будем колоть ими орехи. Сложнее обстоит дело с другой группой объектов, сложнее именно потому, что никакого применения они у нас не находят, а свойства их в рамках наших нынешних представлений решительно необъяснимы. Например, магнитные ловушки разных типов. Мы понимаем, что это магнитная ловушка, Панов это очень остроумно доказал. Но мы не понимаем, где источник такого мощного магнитного поля, в чем причина его сверхустойчивости... ничего не понимаем. Мы можем только строить фантастические гипотезы относительно таких свойств пространства, о которых раньше даже не подозревали. Или К-23... Как вы их называете, эти чёрные красивые шарики, которые идут на украшения? - "Чёрные брызги", - сказал Нунан. - Вот-вот, "чёрные брызги"... Хорошее название... Ну, вы знаете про их свойства. Если пустить луч света в такой шарик, то свет выйдет из него с задержкой, причём эта задержка зависит от веса шарика, от размера, ещё от некоторых параметров, и частота выходящего света всегда меньше частоты входящего... Что это такое? Почему? Есть безумная идея, будто эти ваши "чёрные брызги" - суть гигантские области пространства, обладающего иными свойствами, нежели наше, и принявшего такую свёрнутую форму под воздействием нашего пространства... - Валентин вытащил сигарету и закурил. - Короче говоря, объекты этой группы для нынешней человеческой практики совершенно бесполезны, хотя с чисто научной точки зрения они имеют фундаментальное значение. Это свалившиеся с неба ответы на вопросы, которые мы ещё не умеем задать. Упомянутый выше сэр Исаак, может быть, и не разобрался бы в лазере, но он во всяком случае понял бы, что такая вещь возможна, и это очень сильно повлияло бы на его научное мировоззрение. Я не буду вдаваться в подробности, но существование таких объектов, как магнитные ловушки, К-23, "белое кольцо", разом зачеркнуло целое поле недавно процветавших теорий и вызвало к жизни совершенно новые идеи. А ведь есть ещё третья группа... - Да, - сказал Нунан. - "ведьмин студень" и прочие прелести... - Нет-нет. Всё это следует отнести либо к первой, либо ко второй группе. Я имею в виду объекты, о которых мы ничего не знаем или знаем только понаслышке, которые мы никогда не держали в руках. То, что уволокли у нас из-под носа сталкеры, - продали неизвестно кому, припрятали. То, о чём они молчат. Легенды и полулегенды: "машина желаний", "бродяга Дик", "весёлые призраки"... - Минуточку, минуточку, - сказал Нунан. - Это ещё что такое? "Машина желаний" - понимаю... Валентин засмеялся. - Видите, у нас тоже есть свой рабочий жаргон. "Бродяга Дик" - это тот самый гипотетический заводной медвежонок, который бесчинствует в развалинах завода. А "весёлые призраки" - это некая опасная турбуленция, имеющая место в некоторых районах Зоны. - Первый раз слышу, - сказал Нунан. - Вы понимаете, Ричард, - сказал Валентин, - мы ковыряемся в Зоне два десятка лет, но мы не знаем и тысячной доли того, что она содержит. А если уж говорить о воздействии Зоны на человека... Вот, кстати, тут нам придётся ввести в классификацию ещё одну, четвёртую группу. Уже не объектов, а воздействий. Эта группа изучена безобразно плохо, хотя фактов накопилось, на мой взгляд, более чем достаточно. И вы знаете, Ричард, меня иногда мороз продирает по коже, когда я думаю об этих фактах. - Живые покойники... - пробормотал Нунан. - Что? А... Нет, это загадочно, но не более того. Как бы это сказать... Это вообразимо, что ли. А вот когда вокруг человека вдруг ни с того ни с сего начинают происходить внефизические, внебиологические явления... - А, вы имеете в виду эмигрантов... - Вот именно. Математическая статистика, знаете ли, это очень точная наука, хотя она и имеет дело со случайными величинами. И кроме того, это очень красноречивая наука, очень наглядная... Мы не знаем, что произошло с бедными хармонтцами в самый момент Посещения. Но вот один из них решил эмигрировать. Какой-нибудь обыкновеннейший обыватель. Парикмахер. Сын парикмахера и внук парикмахера. Он переезжает, скажем, в Детройт. Открывает парикмахерскую, и начинается чёртов бред. Более девяноста процентов его клиентуры погибает на протяжении года: гибнут в автомобильных катастрофах, вываливаются из окон, вырезаются гангстерами и хулиганами, тонут на мелких местах, и так далее, и так далее. Возрастает количество стихийных бедствий в Детройте и его окрестностях. Откуда-то берутся смерчи и тайфуны, которых в этих местах не видывали с тысяча семьсот забытого года. Ну и всё в таком же роде. И такие катаклизмы происходят в любом городе, в любой местности, где селится эмигрант из района Посещения, и количество этих катаклизмов прямо пропорционально числу эмигрантов, поселившихся в данном месте. И заметьте, подобное действие оказывают только те эмигранты, которые пережили само Посещение. Родившиеся после Посещения на статистику несчастных случаев никакого влияния не оказывают. Вы прожили здесь десять лет, но вы приехали после Посещения, и вас без опаски можно селить хоть в Ватикане. Как объяснить такое? От чего нужно отказаться: от статистики? Или от здравого смысла? - Валентин схватил рюмку и залпом допил её. Ричард Нунан почесал за ухом. - М-да, - сказал он. - Я вообще-то наслышан о таких вещах, но я, честно говоря, всегда полагал, что всё это, мягко выражаясь, несколько преувеличено... Действительно, с точки зрения нашей могучей позитивистской науки... - Или, скажем, мутагенное воздействие Зоны, - прервал его Валентин. Он снял очки и уставился на Нунана чёрными подслеповатыми глазами. - Все люди, которые достаточно долго общаются с Зоной, подвергаются изменениям как фенотипическим, так и генотипическим. Вы знаете, какие дети бывают у сталкеров, вы знаете, что бывает с самими сталкерами. Почему? Где мутагенный фактор? Радиации в Зоне никакой. Химическая структура воздуха и почвы в Зоне хотя и обладает своей спецификой, но никакой мутагенной опасности не представляет. Что же, мне в таких условиях в колдовство начать верить? В дурной глаз? - Я вам сочувствую в ваших метаниях, - ответил Нунан. - Но, откровенно говоря, лично мне ожившие покойники действуют на нервы гораздо сильнее, чем данные статистики. Тем более, что данных статистики я никогда не видел, а покойников и видел и обонял предостаточно... Валентин легкомысленно махнул рукой. - А, покойники ваши... - сказал он. - Слушайте, Ричард, вам не стыдно? Вы же всё-таки человек с образованием... Во-первых, никакие они не покойники. Это же муляжи... реконструкции по скелету... чучела... А потом, уверяю вас: с точки зрения фундаментальных принципов, эти ваши муляжи не более и не менее удивительная вещь, чем вечные аккумуляторы. Просто "этаки" нарушают первый принцип термодинамики, а муляжи второй, вот и вся разница. Все мы в каком-то смысле пещерные люди, ничего страшнее призрака или вурдалака представить себе не можем. А между тем нарушение принципа причинности гораздо более страшная вещь, чем целые стада привидений.
А ведь они тоже боятся, - думал Нунан, снова усаживаясь в "пежо". - Боятся, высоколобые... Да так и должно быть. Они должны бояться даже больше, чем все мы, простые обыватели, вместе взятые. Ведь мы просто ничего не понимаем, а они по крайней мере понимают, до какой степени ничего не понимают. Смотрят в эту бездонную пропасть и знают, что неизбежно им туда спускаться, - сердце заходится, но спускаться надо, а как спускаться, что там на дне и, главное, можно ли будет потом выбраться?.. А мы, грешные, смотрим, так сказать, в другую сторону. Слушай, а может быть, так и надо? Пусть оно идёт всё своим чередом, а мы уж поживём как-нибудь. Правильно он сказал: самый героический поступок человечества это то, что оно выжило и намерено выжить дальше... А всё-таки чёрт бы вас подрал, - сказал он пришельцам. - Не могли устроить свой пикник в другом месте. На Луне, например... Или на Марсе. Такая же вы равнодушная дрянь, как и все, хоть и научились свёртывать пространство. Пикник, видите ли, устроили. Пикник...
Это сообщение отредактировал CHENING - 30-10-2012 - 12:00
CHENING
дата:
Рэй Брэдбери "451 градус по Фаренгейту" Перевод Т. Шинкарь
Срок обучения в школах сокращается, дисциплина падает, философия, история, языки упразднены. Английскому языку и орфографии уделяется всё меньше и меньше времени, и наконец эти предметы заброшены совсем. Жизнь коротка. Что тебе нужно? Прежде всего работа, а после работы развлечения, а их кругом сколько угодно, на каждом шагу, наслаждайтесь! Так зачем же учиться чему-нибудь, кроме умения нажимать кнопки?
Как можно больше спорта, игр, увеселений - пусть человек всегда будет в толпе, тогда ему не надо думать. Организуйте же, организуйте всё новые и новые виды спорта, сверхорганизуйте сверхспорт! Больше книг с картинками. Больше фильмов. А пищи для ума всё меньше. В результате неудовлетворённость. Какое-то беспокойство. Дороги запружены людьми, все стремятся куда-то, всё равно куда. Бензиновые беженцы. Города превратились в туристские лагери, люди - в орды кочевников, которые стихийно влекутся то туда, то сюда, как море во время прилива и отлива.
Мы все должны быть одинаковыми. Не свободными и равными от рождения, как сказано в конституции, а просто мы все должны стать одинаковыми. Пусть люди станут похожи друг на друга как две капли воды, тогда все будут счастливы, ибо не будет великанов, рядом с которыми другие почувствуют свое ничтожество. Вот! А книга - это заряженное ружье в доме соседа. Сжечь её! Разрядить ружье! Надо обуздать человеческий разум. Почём знать, кто завтра станет очередной мишенью для начитанного человека? Может быть, я?
скрытый текст
Брандмейстер Битти уселся, выбрав самый удобный стул. Его красное лицо хранило самое мирное выражение. Не спеша он набил свою отделанную медью трубку и, раскурив ее, выпустил в потолок большое облако дыма. - Решил зайти, проведать больного. - Как вы узнали, что я болен? Битти улыбнулся своей обычной улыбкой, обнажившей конфетно-розовые десны и мелкие, белые как сахар зубы. - Я видел, что к тому идет. Знал, что скоро вы на одну ночку попроситесь в отпуск. Монтэг приподнялся и сел на постели. - Ну что ж, - сказал Битти, - отдохните. Он вертел в руках неразлучную свою зажигалку, на крышке которой красовалась надпись: "Гарантирован один миллион вспышек". Битти рассеянно зажигал и гасил химическую спичку - зажигал, ронял несколько слов, глядя на крохотный огонек, и гасил его, снова зажигал, гасил и смотрел, как тает в воздухе тоненькая струйка дыма. - Когда думаете поправиться? - спросил он. - Завтра. Или послезавтра. В начале той недели. Битти попыхивал трубкой. - Каждый пожарник рано или поздно проходит через это. И надо помочь ему разобраться. Надо, чтобы он знал историю своей профессии. Раньше новичкам всё это объясняли. А теперь нет. И очень жаль. - Пфф... - Только брандмейстеры ещё помнят историю пожарного дела. - Снова пфф!.. - Сейчас я вас просвещу. Милдред нервно заёрзала на стуле. Битти уселся поудобнее, минуту - не меньше - сидел молча, в раздумье. - Как всё это началось, спросите вы, - я говорю о нашей работе, - где, когда и почему? Началось, по-моему, примерно в эпоху так называемой гражданской войны, хотя в наших уставах и сказано, что раньше. Но настоящий расцвет наступил только с введением фотографии. А потом, в начале двадцатого века, - кино, радио, телевидение. И очень скоро всё стало производиться в массовых масштабах. Монтэг неподвижно сидел в постели. - А раз всё стало массовым, то и упростилось, - продолжал Битти. - Когда-то книгу читали лишь немногие - тут, там, в разных местах. Поэтому и книги могли быть разными. Мир был просторен. Но, когда в мире стало тесно от глаз, локтей, ртов, когда население удвоилось, утроилось, учетверилось, содержание фильмов, радиопередач, журналов, книг снизилось до известного стандарта. Этакая универсальная жвачка. Вы понимаете меня, Монтэг? - Кажется, да, - ответил Монтэг. Битти разглядывал узоры табачного дыма, плывущие в воздухе. - Постарайтесь представить себе человека девятнадцатого столетия - собаки, лошади, экипажи - медленный темп жизни. Затем двадцатый век. Темп ускоряется. Книги уменьшаются в объёме. Сокращённое издание. Пересказ. Экстракт. Не размазывать! Скорее к развязке! - Скорее к развязке, - кивнула головой Милдред. - Произведения классиков сокращаются до пятнадцатиминутной радиопередачи. Потом ещё больше: одна колонка текста, которую можно пробежать за две минуты, потом ещё: десять - двадцать строк для энциклопедического словаря. Я, конечно, преувеличиваю. Словари существовали для справок. Но немало было людей, чье знакомство с "Гамлетом" - вы, Монтэг, конечно, хорошо знаете это название, а для вас, миссис Монтэг, это, наверно, так только, смутно знакомый звук, - так вот, немало было людей, чьё знакомство с "Гамлетом" ограничивалось одной страничкой краткого пересказа в сборнике, который хвастливо заявлял: "Наконец-то вы можете прочитать всех классиков! Не отставайте от своих соседей". Понимаете? Из детской прямо в колледж, а потом обратно в детскую. Вот вам интеллектуальный стандарт, господствовавший последние пять или более столетий. Милдред встала и начала ходить по комнате, бесцельно переставляя вещи с места на место. Не обращая на неё внимания, Битти продолжал: - А теперь быстрее крутите плёнку, Монтэг! Быстрее! Клик! Пик! Флик.* Сюда, туда, живей, быстрей, так, этак, вверх, вниз! Кто, что, где, как, почему? Эх! Ух! Бах, трах, хлоп, шлёп! Дзинь! Бом! Бум! Сокращайте, ужимайте! Пересказ пересказа! Экстракт из пересказа пересказов! Политика? Одна колонка, две фразы, заголовок! И через минуту всё уже испарилось из памяти. Крутите человеческий разум в бешеном вихре, быстрей, быстрей! Руками издателей, предпринимателей, радиовещателей, так, чтобы центробежная сила вышвырнула вон все лишние, ненужные бесполезные мысли!.. Милдред подошла к постели и стала оправлять простыни. Сердце Монтэга дрогнуло и замерло, когда руки ее коснулись подушки. Вот она тормошит его за плечо, хочет, чтобы он приподнялся, а она взобьёт как следует подушку и снова положит ему за спину. И, может быть, вскрикнет и широко раскроет глаза или просто, сунув руку под подушку, спросит: "Что это?" - и с трогательной наивностью покажет спрятанную книгу. - Срок обучения в школах сокращается, дисциплина падает, философия, история, языки упразднены. Английскому языку и орфографии уделяется всё меньше и меньше времени, и наконец эти предметы заброшены совсем. Жизнь коротка. Что тебе нужно? Прежде всего работа, а после работы развлечения, а их кругом сколько угодно, на каждом шагу, наслаждайтесь! Так зачем же учиться чему-нибудь, кроме умения нажимать кнопки, включать рубильники, завинчивать гайки, пригонять болты? - Дай я поправлю подушку, - сказала Милдред. - Не надо, - тихо ответил Монтэг. - Застежка-молния заменила пуговицу, и вот уже нет лишней полминуты, чтобы над чем-нибудь призадуматься, одеваясь на рассвете, в этот философский и потому грустный час. - Ну же, - повторила Милдред. - Уйди, - ответил Монтэг. - Жизнь превращается в сплошную карусель, Монтэг. Все визжит, кричит, грохочет! Бац, бах, трах! - Трах! - воскликнула Милдред, дергая подушку. - Да оставь же меня наконец в покое! - в отчаянии воскликнул Монтэг. Битти удивлённо поднял брови. Рука Милдред застыла за подушкой. Пальцы её ощупывали переплет книги, и по мере того, как она начала понимать, что это такое, лицо её стало менять выражение - сперва любопытство, потом изумление... Губы её раскрылись... Сейчас спросит... - Долой драму, пусть в театре останется одна клоунада, а в комнатах сделайте стеклянные стены, и пусть на них взлетают цветные фейерверки, пусть переливаются краски, как рой конфетти, или как кровь, или херес, или сотерн. Вы, конечно, любите бейсбол, Монтэг? - Бейсбол - хорошая игра. Теперь голос Битти звучал откуда-то издалека, из-за густой завесы дыма. - Что это? - почти с восторгом воскликнула Милдред. Монтэг тяжело навалился на её руку. - Что это? - Сядь! - резко выкрикнул он. Милдред отскочила. Руки её были пусты. - Не видишь, что ли, что мы разговариваем? Битти продолжал, как ни в чём не бывало: - А кегли любите? - Да. - А гольф? - Гольф - прекрасная игра. - Баскетбол? - Великолепная. - Биллиард, футбол? - Хорошие игры. Все хорошие. - Как можно больше спорта, игр, увеселений - пусть человек всегда будет в толпе, тогда ему не надо думать. Организуйте же, организуйте всё новые и новые виды спорта, сверхорганизуйте сверхспорт! Больше книг с картинками. Больше фильмов. А пищи для ума всё меньше. В результате неудовлетворённость. Какое-то беспокойство. Дороги запружены людьми, все стремятся куда-то, всё равно куда. Бензиновые беженцы. Города превратились в туристские лагери, люди - в орды кочевников, которые стихийно влекутся то туда, то сюда, как море во время прилива и отлива, - и вот сегодня он ночует в этой комнате, а перед тем ночевали вы, а накануне - я. Милдред вышла, хлопнув дверью. В гостиной "тётушки" захохотали над "дядюшками". - Возьмём теперь вопрос о разных мелких группах внутри нашей цивилизации. Чем больше население, тем больше таких групп. И берегитесь обидеть которую-нибудь из них - любителей собак или кошек, врачей, адвокатов, торговцев, начальников, мормонов, баптистов, унитариев, потомков китайских, шведских, итальянских, немецких эмигрантов, техасцев, бруклинцев, ирландцев, жителей штатов Орегон или Мехико. Герои книг, пьес, телевизионных передач не должны напоминать подлинно существующих художников, картографов, механиков. Запомните, Монтэг, чем шире рынок, тем тщательнее надо избегать конфликтов. Все эти группы и группочки, созерцающие собственный пуп, - не дай бог как-нибудь их задеть! Злонамеренные писатели, закройте свои пишущие машинки! Ну что ж, они так и сделали. Журналы превратились в разновидность ванильного сиропа. Книги - в подслащенные помои. Так, по крайней мере, утверждали критики, эти заносчивые снобы. Не удивительно, говорили они, что книг никто не покупает. Но читатель прекрасно знал, что ему нужно, и, кружась в вихре веселья, он оставил себе комиксы. Ну и, разумеется, эротические журналы. Так-то вот, Монтэг. И всё это произошло без всякого вмешательства сверху, со стороны правительства. Не с каких-либо предписаний это началось, не с приказов или цензурных ограничений. Нет! Техника, массовость потребления и нажим со стороны этих самых групп - вот что, хвала господу, привело к нынешнему положению. Теперь благодаря им вы можете всегда быть счастливы: читайте себе на здоровье комиксы, разные там любовные исповеди и торгово-рекламные издания. - Но при чем тут пожарные? - спросил Монтэг. - А, - Битти наклонился вперед, окружённый лёгким облаком табачного дыма. - Ну, это очень просто. Когда школы стали выпускать все больше и больше бегунов, прыгунов, скакунов, пловцов, любителей ковыряться в моторах, лётчиков, автогонщиков вместо исследователей, критиков, учёных и людей искусства, слово "интеллектуальный" стало бранным словом, каким ему и надлежит быть. Человек не терпит того, что выходит за рамки обычного. Вспомните-ка, в школе в одном классе с вами был, наверное, какой-нибудь особо одарённый малыш? Он лучше всех читал вслух и чаще всех отвечал на уроках, а другие сидели, как истуканы, и ненавидели его от всего сердца? И кого же вы колотили и всячески истязали после уроков, как не этого мальчишку? Мы все должны быть одинаковыми. Не свободными и равными от рождения, как сказано в конституции, а просто мы все должны стать одинаковыми. Пусть люди станут похожи друг на друга как две капли воды, тогда все будут счастливы, ибо не будет великанов, рядом с которыми другие почувствуют свое ничтожество. Вот! А книга - это заряженное ружье в доме соседа. Сжечь её! Разрядить ружье! Надо обуздать человеческий разум. Почём знать, кто завтра станет очередной мишенью для начитанного человека? Может быть, я? Но я не выношу эту публику! И вот, когда дома во всём мире стали строить из несгораемых материалов и отпала необходимость в той работе, которую раньше выполняли пожарные (раньше они тушили пожары, в этом, Монтэг, вы вчера были правы), тогда на пожарных возложили новые обязанности - их сделали хранителями нашего спокойствия. В них, как в фокусе, сосредоточился весь наш вполне понятный и законный страх оказаться ниже других. Они стали нашими официальными цензорами, судьями и исполнителями приговоров. Это - вы, Монтэг, и это - я. Дверь из гостиной открылась, и на пороге появилась Милдред. Она поглядела на Битти, потом на Монтэга. Позади неё на стенах гостиной шипели и хлопали зеленые, желтые и оранжевые фейерверки под аккомпанемент барабанного боя, глухих ударов там-тама и звона цимбал. Губы Милдред двигались, она что-то говорила, но шум заглушал ее слова. Битти вытряхнул пепел из трубки на розовую ладонь и принялся его разглядывать, словно в этом пепле заключён был некий таинственный смысл, в который надлежало проникнуть. - Вы должны понять, сколь огромна наша цивилизация. Она так велика, что мы не можем допустить волнений и недовольства среди составляющих её групп. Спросите самого себя: чего мы больше всего жаждем? Быть счастливыми, ведь так? Всю жизнь вы только это и слышали. Мы хотим быть счастливыми, говорят люди. Ну и разве они не получили то, чего хотели? Разве мы не держим их в вечном движении, не предоставляем им возможности развлекаться? Ведь человек только для того и существует. Для удовольствий, для острых ощущений. И согласитесь, что наша культура щедро предоставляет ему такую возможность. - Да. По движению губ Милдред Монтэг догадывался, о чем она говорит, стоя в дверях. Но он старался не глядеть на неё, так как боялся, что Битти обернётся и тоже все поймёт. - Цветным не нравится книга "Маленький чёрный Самбо". Сжечь её. Белым неприятна "Хижина дяди Тома". Сжечь и её тоже. Кто-то написал книгу о том, что курение предрасполагает к раку легких. Табачные фабриканты в панике. Сжечь эту книгу. Нужна безмятежность, Монтэг, спокойствие. Прочь всё, что рождает тревогу. В печку! Похороны нагоняют уныние-это языческий обряд. Упразднить похороны. Через пять минут после кончины человек уже на пути в "большую трубу". Крематории обслуживаются геликоптерами. Через десять минут после смерти от человека остаётся щепотка чёрной пыли. Не будем оплакивать умерших. Забудем их. Жгите, жгите всё подряд. Огонь горит ярко, огонь очищает. Фейерверки за спиной у Милдред погасли. И одновременно - какое счастливое совпадение! - перестали двигаться губы Милдред. Монтэг с трудом перевёл дух. - Тут, по соседству, жила девушка, - медленно проговорил он. - Её уже нет. Кажется, она умерла. Я даже хорошенько не помню её лица. Но она была не такая. Как... как это могло случиться? Битти улыбнулся. - Время от времени случается - то там, то тут. Это Кларисса Маклеллан, да? Её семья нам известна. Мы держим их под надзором. Наследственность и среда - это, я вам скажу, любопытная штука. Не так-то просто избавиться от всех чудаков, за несколько лет этого не сделаешь. Домашняя среда может свести на нет многое из того, что пытается привить школа. Вот почему мы всё время снижали возраст для поступления в детские сады. Теперь выхватываем ребятишек чуть не из колыбели. К нам уже поступали сигналы о Маклелланах, еще когда они жили в Чикаго, но сигналы все оказались ложными. Книг у них мы не нашли. У дядюшки репутация неважная, необщителен А что касается девушки, то это была бомба замедленного действия. Семья влияла на её подсознание, в этом я убедился, просмотрев её школьную характеристику. Её интересовало не то, как делается что-нибудь, а для чего и почему. А подобная любознательность опасна. Начни только спрашивать почему да зачем, и если вовремя не остановиться, то конец может быть очень печальный. Для бедняжки лучше, что она умерла. - Да, она умерла. - К счастью, такие, как она, встречаются редко. Мы умеем вовремя подавлять подобные тенденции. В самом раннем возрасте. Без досок и гвоздей дом не построишь, и если не хочешь, чтобы дом был построен, спрячь доски и гвозди. Если не хочешь, чтобы человек расстраивался из-за политики, не давай ему возможности видеть обе стороны вопроса. Пусть видит только одну, а ещё лучше - ни одной. Пусть забудет, что есть на свете такая вещь, как война. Если правительство плохо, ни черта не понимает, душит народ налогами, - это всё-таки лучше, чем если народ волнуется. Спокойствие, Монтэг, превыше всего! Устраивайте разные конкурсы, например: кто лучше помнит слова популярных песенок, кто может назвать все главные города штатов или кто знает, сколько собрали зерна в штате Айова в прошлом году. Набивайте людям головы цифрами, начиняйте их безобидными фактами, пока их не затошнит, ничего, зато им будет казаться, что они очень образованные. У них даже будет впечатление, что они мыслят, что они движутся вперёд, хоть на самом деле они стоят на месте. И люди будут счастливы, ибо "факты", которыми они напичканы, это нечто неизменное. Но не давайте им такой скользкой материи, как философия или социология. Не дай бог, если они начнут строить выводы и обобщения. Ибо это ведёт к меланхолии! Человек, умеющий разобрать и собрать телевизорную стену, - а в наши дни большинство это умеет, - куда счастливее человека, пытающегося измерить и исчислить вселенную, ибо нельзя её ни измерить, ни исчислить, не ощутив при этом, как сам ты ничтожен и одинок. Я знаю, я пробовал! Нет, к чёрту! Подавайте нам увеселения, вечеринки, акробатов и фокусников, отчаянные трюки, реактивные автомобили, мотоциклы-геликоптеры, порнографию и наркотики. Побольше такого, что вызывает простейшие автоматические рефлексы! Если драма бессодержательна, фильм пустой, а комедия бездарна, дайте мне дозу возбуждающего - ударьте по нервам оглушительной музыкой! И мне будет казаться, что я реагирую на пьесу, тогда как это всего-навсего механическая реакция на звуковолны. Но мне-то все равно. Я люблю, чтобы меня тряхнуло как следует. Битти встал. - Ну, мне пора. Лекция окончена. Надеюсь, я вам всё разъяснил. Главное, Монтэг, запомните - мы борцы за счастье - вы, я и другие. Мы охраняем человечество от той ничтожной кучки, которая своими противоречивыми идеями и теориями хочет сделать всех несчастными. Мы сторожа на плотине. Держитесь крепче, Монтэг! Следите, чтобы поток меланхолии и мрачной философии не захлестнул наш мир. На вас вся наша надежда! Вы даже не понимаете, как вы нужны, как мы с вами нужны в этом счастливом мире сегодняшнего дня. Битти пожал безжизненную руку Монтэга. Тот неподвижно сидел в постели. Казалось, обрушься сейчас потолок ему на голову, он не шелохнётся. Милдред уже не было в дверях. - Ещё одно напоследок, - сказал Битти. - У каждого пожарника хотя бы раз за время его служебной карьеры бывает такая минута: его вдруг охватывает любопытство. Вдруг захочется узнать: да что же такое написано в этих книгах? И так, знаете, захочется, что нет сил бороться. Ну так вот что, Монтэг, уж вы поверьте, мне в своё время немало пришлось прочитать книг - для ориентировки, и я вам говорю: в книгах ничего нет! Ничего такого, во что можно бы поверить, чему стоило бы научить других. Если это беллетристика, там рассказывается о людях, которых никогда не было на свете, чистый вымысел! А если это научная литература, так еще хуже - один учёный обзывает другого идиотом, один философ старается перекричать другого. И все суетятся и мечутся, стараются потушить звезды и погасить солнце. Почитаешь - голова кругом пойдёт. - А что, если пожарник случайно, без всякого злого умысла унесёт с собой книгу? - Нервная дрожь пробежала по лицу Монтэга. Открытая дверь глядела на него, словно огромный пустой глаз. - Вполне объяснимый поступок. Простое любопытство, не больше, - ответил Битти. - Мы из-за этого не тревожимся и не приходим в ярость. Позволяем ему сутки держать у себя книгу. Если через сутки он сам её не сожжёт, мы это сделаем за него. - Да. Понятно.. - Во рту у Монтэга пересохло. - Ну вот и всё, Монтэг. Может, хотите сегодня выйти попозже, в ночную смену? Увидимся с вами сегодня? - Не знаю, - ответил Монтэг. - Как? - На лице Битти отразилось лёгкое удивление. Монтэг закрыл глаза. - Может быть, я и приду. Попозже. - Жаль, если сегодня не придёте, - сказал Битти в раздумье, пряча трубку в карман. "Я никогда больше не приду", - подумал Монтэг. - Ну, поправляйтесь, - сказал Битти. - Выздоравливайте. - И, повернувшись, вышел через открытую дверь.
* Click, Pic, Flick - эти слова созвучны названиям американских бульварных изданий с минимальным количеством текста и большим количеством иллюстраций. (Примечание переводчика.)"
CHENING
дата:
Виктор Пелевин "Generation Пи"
Смене изображения на экране можно поставить в соответствие условный психический процесс, который заставил бы наблюдателя переключать внимание с одного события на другое и выделять наиболее интересное из происходящего, то есть управлять своим вниманием так, как это делает за него съемочная группа. Возникает виртуальный субъект этого психического процесса, который на время телепередачи существует вместо человека, входя в его сознание как рука в резиновую перчатку.
Субъект номер один верит, что реальность – это материальный мир. А субъект номер два верит, что реальность – это материальный мир, который показывают по телевизору.
Подобно тому как телезритель, не желая смотреть рекламный блок, переключает телевизор, мгновенные и непредсказуемые техномодификации изображения переключают самого телезрителя. Переходя в состояние Homo Zapiens, он сам становится телепередачей, которой управляют дистанционно. И в этом состоянии он проводит значительную часть своей жизни. Соратники! Положение современного человека не просто плачевно – оно, можно сказать, отсутствует, потому что человека почти нет. Не существует ничего, на что можно было бы указать, сказав: «Вот, это и есть Homo Zapiens». ХЗ – это просто остаточное свечение люминофора уснувшей души.
скрытый текст
...великий борец за освобождение человечества Сиддхартха Гаутама во многих своих работах указывал, что главной причиной плачевного состояния человека в жизни является прежде всего само представление о существовании человека, жизни и состояния плачевности, то есть дуализм, заставляющий делить на субъект и объект то, чего на самом деле никогда не было и не будет.
Сиддхартха Гаутама сумел донести эту простую истину до многих людей, потому что в его времена их чувства были простыми и сильными, а их внутренний мир – ясным и незамутненным. Одно услышанное слово могло полностью изменить всю жизнь человека и мгновенно перевести его на другой берег, к ничем не стесненной свободе. Но с тех пор прошли многие века. Сейчас слова Будды доступны всем, а спасение находит не многих. Это, без сомнения, связано с новой культурной ситуацией, которую древние тексты всех религий называли грядущим «темным веком».
Соратники! Этот темный век уже наступил. И связано это прежде всего с той ролью, которую в жизни человека стали играть так называемые визуально-психические генераторы, или объекты второго рода.
Говоря о том, что дуализм вызван условным делением мира на субъект и объекты, Будда имел в виду субъектно-объектное деление номер один. Главной отличительной чертой темного века является то, что определяющее влияние на жизнь человека оказывает субъектно-объектное деление номер два, которого во времена Будды просто не существовало.
Чтобы объяснить, что подразумевается под объектами номер один и объектами номер два, приведем простой пример – телевизор. Когда телевизор выключен, он является объектом номер один. Это просто ящик со стеклянной стенкой, на который мы вольны смотреть или нет. Когда взгляд человека падает на темный экран, движение его глаз управляется исключительно внутренними нервными импульсами или происходящим в его сознании психическим процессом. Например, человек может заметить, что экран засижен мухами. Или решить, что хорошо бы купить телевизор в два раза больше. Или подумать, что его хорошо было бы переставить в другой угол. Неработающий телевизор ничем не отличается от предметов, с которыми люди имели дело во времена Будды, будь то камень, роса на стебле травы или стрела с раздвоенным наконечником – словом, все то, что Будда приводил в пример в своих беседах.
Но когда телевизор включают, он преобразуется из объекта номер один в объект номер два. Он становится феноменом совершенно иной природы. И хоть смотрящий на экран не замечает привычной метаморфозы, она грандиозна. Для зрителя телевизор исчезает как материальный объект, обладающий весом, размерами и другими физическими качествами. Вместо этого у зрителя возникает ощущение присутствия в другом пространстве, хорошо знакомое всем собравшимся.
Соратники! Вопрос заключается только в том, кто именно присутствует. Можно ли сказать, что это сам зритель? Повторим вопрос, так как он очень важен, – можно ли сказать, что телевизор смотрит тот человек, который его смотрит?
Мы утверждаем, что нет. И вот почему. Когда человек разглядывал выключенный телевизор, движение его глаз и поток его внимания управлялись его собственными волевыми импульсами, пусть даже хаотичными. Темный экран без всякого изображения не оказывал на них никакого влияния или оказывал, но только как фон.
Включенный телевизор практически никогда не передает статичный вид с одной неподвижной камеры, поэтому изображение на нем не является фоном. Напротив, это изображение интенсивно меняется. Каждые несколько секунд происходит либо смена кадра, либо наплыв на какой-либо предмет, либо переключение на другую камеру – изображение непрерывно модифицируется оператором и стоящим за ним режиссером. Такое изменение изображения называется техномодификацией.
Здесь мы просим быть очень внимательными, так как следующее положение достаточно сложно понять, хотя суть его очень проста. Кроме того, может возникнуть чувство, что речь идет о чем-то несущественном. Берем на себя смелость заметить, что речь идет о самом существенном психическом феномене конца второго тысячелетия.
Смене изображения на экране в результате различных техномодификаций можно поставить в соответствие условный психический процесс, который заставил бы наблюдателя переключать внимание с одного события на другое и выделять наиболее интересное из происходящего, то есть управлять своим вниманием так, как это делает за него съемочная группа. Возникает виртуальный субъект этого психического процесса, который на время телепередачи существует вместо человека, входя в его сознание как рука в резиновую перчатку.
Это похоже на состояние одержимости духом; разница заключается в том, что этот дух не существует, а существуют только симптомы одержимости. Этот дух условен, но в тот момент, когда телезритель доверяет съемочной группе произвольно перенаправлять свое внимание с объекта на объект, он как бы становится этим духом, а дух, которого на самом деле нет, овладевает им и миллионами других телезрителей.
Происходящее уместно назвать опытом коллективного небытия, поскольку виртуальный субъект, замещающий собственное сознание зрителя, не существует абсолютно – он всего лишь эффект, возникающий в результате коллективных усилий монтажеров, операторов и режиссера. С другой стороны, для человека, смотрящего телевизор, ничего реальнее этого виртуального субъекта нет.
Подведем первый итог. Объекту номер два, то есть включенному телевизору, соответствует субъект номер два, то есть виртуальный зритель, который управлял бы своим вниманием так же, как это делает монтажно-режиссерская группа. Чувства и мысли, выделение адреналина и других гормонов в организме зрителя диктуются внешним оператором и обусловлены чужим расчетом. И конечно, субъект номер один не замечает момента, когда он вытесняется субъектом номер два, так как после вытеснения это уже некому заметить – субъект номер два нереален.
Но он не просто нереален (это слово, в сущности, приложимо ко всему в человеческом мире). Нет слов, чтобы описать степень его нереальности. Это нагромождение одного несуществования на другое, воздушный замок, фундаментом которого служит пропасть. Может возникнуть вопрос – зачем барахтаться в этих несуществованиях, измеряя степень их нереальности? Но эта разница между субъектами первого и второго рода очень важна.
Субъект номер один верит, что реальность – это материальный мир. А субъект номер два верит, что реальность – это материальный мир, который показывают по телевизору.
Будучи продуктом ложного субъектно-объектного деления, субъект номер один иллюзорен. Но у хаотического движения его мыслей и настроений, во всяком случае, есть зритель – метафорически можно сказать, что субъект номер один постоянно смотрит телепередачу про самого себя, постепенно забывая, что он зритель, и отождествляясь с передачей.
С этой точки зрения субъект номер два – нечто совершенно невероятное и неописуемое. Это телепередача, которая смотрит другую телепередачу. В этом процессе участвуют эмоции и мысли, но начисто отсутствует тот, в чьем сознании они возникают.
Быстрое переключение телевизора с одной программы на другую, к которому прибегают, чтобы не смотреть рекламу, называется zapping. Буржуазная мысль довольно подробно исследовала психическое состояние человека, предающегося заппингу, и соответствующий тип мышления, который постепенно становится базисным в современном мире. Но тот тип заппинга, который рассматривался исследователями этого феномена, соответствует переключению программ самим телезрителем.
Переключение телезрителя, которым управляют режиссер и оператор (то есть принудительное индуцирование субъекта номер два в результате техномодификаций), – это другой тип заппинга, насильственный, работы по изучению которого практически закрыты во всех странах, кроме Бутана, где телевидение запрещено. Но принудительный заппинг, при котором телевизор превращается в пульт дистанционного управления телезрителем, является не просто одним из методов организации видеоряда, а основой телевещания, главным способом воздействия рекламно-информационного поля на сознание. Поэтому субъект второго рода будет в дальнейшем обозначаться как Homo Zapiens, или ХЗ.
Повторим этот чрезвычайно важный вывод: подобно тому как телезритель, не желая смотреть рекламный блок, переключает телевизор, мгновенные и непредсказуемые техномодификации изображения переключают самого телезрителя. Переходя в состояние Homo Zapiens, он сам становится телепередачей, которой управляют дистанционно. И в этом состоянии он проводит значительную часть своей жизни.
Соратники! Положение современного человека не просто плачевно – оно, можно сказать, отсутствует, потому что человека почти нет. Не существует ничего, на что можно было бы указать, сказав: «Вот, это и есть Homo Zapiens». ХЗ – это просто остаточное свечение люминофора уснувшей души; это фильм про съемки другого фильма, показанный по телевизору в пустом доме.
Закономерно возникает вопрос – почему современный человек оказался в такой ситуации? Кто пытается заменить и так заблудившегося Homo Sapiens на кубометр пустоты в состоянии ХЗ?
Ответ, разумеется, ясен – никто. Но не будем замыкаться на горьком абсурде ситуации. Для того чтобы понять ее глубже, вспомним, что главной причиной существования телевидения является его рекламная функция, связанная с движением денег. Поэтому нам придется обратиться к направлению человеческой мысли, известному как экономика. ...
Делия
дата:
Все уже приведенное выше может быть темой не одного достаточно безумного обсуждения. Но не могу не добавить: К. Воннегут "Колыбель для кошки". Описана новая религия, называемая «боконизм». Религия, отрицающая саму себя. «Все истины, которые я хочу вам изложить — гнусная ложь». Но несмотря на это, религия, придуманная и буквально пишущаяся тут же, увлекла за собой сотни и тысячи человек, провозгласила законы, развязала сама с собой религиозную войну, разделила для своих последователей весь мир чётко на чёрное и белое, на Добро и Зло и создала много обрядов и мало заповедей.
Когда сегодня пролистывала книгу, вспомнила одну очень глубокомысленную цитату из книги известного в нашей стране писателя Михаила Успенского. Вот она: «Из пещер и дебрей Буддистана вышел пророк, провозгласивший, что всё в мире — фигня. У него, разумеется, нашлось множество последователей, большинство из которых и слыхом не слыхивали об этом учении, а восприняли его от природы». Цитата очень хорошо описывает всю структуру вероучения, изобретённого Бокононом.
Изобретённого не столько ради того, чтобы оно послужило опиумом для народа, сколько ради, наверное, спора с самим Небом. Многочисленные цитаты из его религиозных книг, а также самый последний абзац в романе очень хорошо это подтверждают.
Колыбель для кошки. Символ бессмыслия в познании и бессмыслия в глубоком смысле. Наука, слепо и без оглядки шагающая вперёд и вверх. Людская глупость и изменчивость, способные погубить весь мир, спокойствие и целостность которого держатся на тонкой нити, которая с каждым годом становится всё тоньше.
Любовь, которая возникает и остаётся лишь имея под собой фундамент незыблемости и будущего благополучия. Очень заметная мораль, которую каждый человек поймёт по своему и увидит может быть совсем не то, что видели до него, и даже не то, что автор хотел вложить в это произведение.
скрытый текст
Нет в этой книге правды, но "эта правда - фо'ма, и от нее ты станешь добрым и храбрым, здоровым счастливым".
"Книга Боконона" 1:5 "Безобидная ложь - фо'ма"
1. ДЕНЬ, КОГДА НАСТАЛ КОНЕЦ СВЕТА
Можете звать меня Ионой. Родители меня так назвали, вернее, чуть не назвали. Они меня назвали Джоном. - Иона-Джон - будь я Сэмом, я все равно был бы Ионой, и не потому, что мне всегда сопутствовало несчастье, а потому, что меня неизменно куда-то заносило* - в определенные места, в определенное время, кто или что - не знаю. Возникал повод, предоставлялись средства передвижения - и самые обычные и весьма странные. И точно по плану, именно в назначенную секунду, в назначенном месте появлялся сей Иона * По библейскому преданию, Иона был занесен во чрево кита. Послушайте. Когда я был моложе - две жены тому назад, 250 тысяч сигарет тому назад, три тысячи литров спиртного тому назад... Словом, когда я был гораздо моложе, я начал собирать материалы для книги под названием _День,_когда_настал_конец_света_. Книга была задумана документальная Была она задумана как отчет о том, что делали выдающиеся американцы в тот день, когда сбросили первую атомную бомбу на Хиросиму в Японии Эта книга была задумана как книга христианская. Тогда я был христианином. Теперь я боконист. Я бы и тогда стал боконистом, если бы кто-нибудь преподал мне кисло-сладкую ложь Боконона. Но о боконизме никто не знал за пределами песчаных берегов и коралловых рифов, окружавших крошечный остров в Карибском море - Республику Сан-Лоренцо. Мы, боконисты, веруем в то, что человечество разбито на группы, которые выполняют божью волю, не ведая, что творят. Боконон называет такую группу _карасс_ - и в мой личный _карасс_ меня привел мой так называемый _канкан_,- и этим _канканом_ была моя книга, та недописанная книга, которую я хотел назвать _День,_когда_настал_конец_света_.
2. ХОРОШО, ХОРОШО, ЭТО ОЧЕНЬ ХОРОШО
"Если вы обнаружите, что ваша жизнь переплелась с жизнью чужого человека, без особых на то причин,- пишет Боконон,- этот человек, скорее всего, член вашего _карасса_". И в другом месте, в _Книгах_Боконона_, сказано: "Человек создал шахматную доску, бог создал _карасс_", Этим он хочет сказать, что для _карасса_ не существует ни национальных, ни ведомственных, ни профессиональных, ни семейных, ни классовых преград. Он лишен определенной формы, как амеба. Пятьдесят третье калипсо, написанное для нас Бокононом, поется так:
И пьянчужки в парке, Лорды и кухарки, Джефферсоновский шофер И китайский зубодер, Дети, женщины, мужчины - Винтики одной машины. Все живем мы на Земле, Варимся в одном котле. Хорошо, хорошо, Это очень хорошо.
3. ГЛУПОСТЬ
Боконон нигде не предостерегает вас против людей, пытающихся обнаружить границы своего _карасса_ и разгадать промысел божий. Боконон просто указывает, что такие поиски довести до конца невозможно. В автобиографической части Книг Боконона он приводит притчу о глупости всякой попытки что-то открыть, что-то понять: "Когда-то в Ньюпорте, Род-Айленд, я знал одну даму епископального вероисповедания, которая попросила меня спроектировать и построить конуру для ее датского дога. Дама считала, что прекрасно понимает и бога, и пути господни. Она никак не могла понять, почему люди с недоумением смотрят в прошлое и в будущее. И однако, когда я показал ей чертеж конуры, которую я собирался построить, она мне сказала: - Извините, я в чертежах не разбираюсь. - Отдайте мужу или духовнику, пусть передадут богу,- сказал я,- и если бог найдет свободную минутку, я не сомневаюсь - он вам так растолкует мой проект конуры, что даже вы поймете. Она меня выгнала. Но я ее никогда не забуду. Она верила, что бог гораздо больше любит владельцев яхт, чем владельцев простых моторок. Она видеть не могла червяков. Как увидит червяка, так и завизжит. Она была глупа, и я глупец, и всякий, кто думает, что ему понятны дела рук господних, тоже глуп". (Так пишет Боконон.)
CHENING
дата:
"Ангельским ли голосом, Злобно ли хрипя, Каждый, главным образом, Слушает себя.
Отзывайся эхом На любую блажь - Станешь человеком, Сразу будешь наш!"
(К/ф "Тень, или может быть всё обойдётся")
LWW
дата:
Меняются времена и нравы... Секс - панацея от нестабильности. Кто-то налево, кто-то направо.... Эпоха распущенности и дебильности.(с)тырено =)
Это сообщение отредактировал CHENING - 17-12-2012 - 11:49
Senktan
дата:
Мне кажется вот это будет интересно:
«План Даллеса»
Задачи в отношении России I. Введение
Очевидно, что Россия, как собственно сила, так и как центр мирового коммунистического движения, в настоящий момент стала представлять очень серьезную проблему для внешней политики США, и в нашей стране существует глубокая неудовлетворенность и обеспокоенность относительно целей и методов советских лидеров. Таким образом политика нашего правительства в значительной мере обусловлена желанием скорректировать советскую политику и изменить международную ситуацию, к которой она уже привела.
Однако пока нет четкой формулировки основных задач США по отношению к России. Ввиду вовлеченности нашего правительства в отношения с Россией особенно важно, чтобы такие задачи были бы сформулированы и приняты в качестве рабочих программ всеми подразделениями нашего правительства, имеющими дело с проблемами России и коммунизма. Иначе возможны серьезные расхождения в направлениях национальных усилий для разрешения проблемы, имеющей огромное международное значение. II. Общие соображения.
Существуют два подхода к увязке национальных задач с факторами войны и мира.
Первый подход состоит в том, что национальные задачи постоянны и не должны изменяться в зависимости от того, находится ли страна в ситуации войны или мира; к их достижению следует постоянно стремиться, смотря по обстоятельствам, как невоенными, так и военными средствами, Этот подход был лучше всего сформулирован Клаузевицем : «Война есть продолжение политики другими средствами».
Противоположный подход состоит в том, чтобы рассматривать национальные задачи во время мира и национальные задачи во время войны как существенно различные. Согласно этому подходу, война формирует собственные политические задачи, которые как правило имеют приоритет перед обычными задачами мирного времени. Такой подход в целом преобладает в нашей стране. В основном именно такой подход преобладал и в последней войне, когда выигрыш собственно войны, как военной операции, стал важнейшей задачей политики США, а все прочие соображения были ей подчинены.
Ясно, что в случае американских задач в отношении России ни один из этих подходов не может полностью возобладать.
Во-первых, для разворачивающейся в настоящее время политической войны наше правительство вынуждено уже сейчас, во время мира, ставить более определенные и активные задачи по отношению к России, чем те, которые ему приходилось формулировать по отношению к Германии или Японии в самом разгаре военных действий с этими странами.
Во-вторых, опыт прошедшей войны научил нас тому, что желательно увязывать наши военные усилия с ясным и реалистичным представлением о тех задачах, которые мы собираемся решать в долговременной перспективе. Это особенно важно в случае войны с Советским Союзом. Мы едва ли можем ожидать завершить такую войну с той же военной и политической определенностью, как последнюю войну с Германией и Японией. Поэтому если всем не станет ясно, что наши задачи не состоят в военной победе ради победы, то общественности США будет затруднительно осознать, что же действительно является благоприятным разрешением конфликта. Общественное мнение могло бы ожидать гораздо большего на путях военного решения, чем это необходимо или даже желательно с точки зрения подлинного решения наших задач. Если бы народ воспринял идею, что наша задача — безусловная капитуляция, тотальная оккупация и установление военного управления по образцу Германии и Японии, то он естественно ощутил бы любые меньшие по сравнению с этим достижения, как вообще не являющиеся настоящей победой, и мог бы не оценить по достоинству действительно искреннее и конструктивное урегулирование.
Наконец мы должны признать, что советские задачи сами по себе практически неизменны. Например, советские территориальные цели в Восточной Европе — как стало очевидно во время войны — очень схожи с теми программами, которые Советское правительство пыталось реализовать невоенными средствами в 1939 и 1940, и фактически также с определенными стратегическими и политическими концепциями, на которые опиралась политика царизма перед первой мировой войной. При встрече со столь неизменной политикой, упорно проводимой посредством как войны, так и мира, нам необходимо противопоставить ей не менее постоянную и устойчивую политику. Вообще говоря, сама природа отношений Советского Союза с остальным миром такова, что эти отношения представляет собой непрерывный антагонизм и конфликт, иногда происходящий в рамках формального мира, а иногда в юридических рамках войны. С другой стороны ясно, что демократия не может, подобно тоталитарным государствам, полностью отождествлять задачи мирного и военного времени. Ее неприятие войны, как метода внешней политики, настолько сильно, что она неизбежно будет склоняться к модификации своих задач мирного времени в надежде, что они могут быть решены без обращения к оружию. Когда же эти надежды и эти ограничения исчезают в результате войны, разразившейся из-за провокации или по другим причинам, возмущенное демократическое общественное мнение обычно либо требует формулировки других задач, часто карательного характера, которые не были бы поддержаны во время мира, либо немедленной реализации таких целей, терпеливая подготовка к достижению которых в других условиях могла бы вестись путем постепенного давления на протяжениии десятилетий. Таким образом было бы нереалистичным предполагать, что правительство США могло бы действовать во время войны на основе точно того же набора задач, или хотя бы руководствоваться тем же самым графиком их решения, что и во время мира.
В то же время следует понимать, что чем меньше расхождение между задачами мирного и военного времени, тем больше вероятность того, что успешные военные усилия будут успешны и в политическом отношении. Если задачи действительно вытекают из основных национальных интересов, то они стоят того, чтобы осознанно сформулировать и решать их как во время войны, так и во время мира. Задачи, возникающие вследствие эмоций военного времени, не годятся для выражения сбалансированной концепции долговременных национальных интересов. Поэтому правительству следует уже теперь, до возникновения любых военных действий, предпринять все усилия по планированию и определению по отношению к России наших текущих задач мирного времени и наших гипотетических задач военного времени, и по возможности сократить разрыв между ними. III. Основные задачи.
Нашими основными задачами в отношении России на самом деле являются только две следующие : а. Уменьшить мощь и влияние Москвы до таких пределов, при которых она больше не будет представлять угрозу миру и стабильности международного сообщества; и б. Внести фундаментальные изменения в теорию и практику международных отношений, которых придерживается правительство, находящееся у власти в России.
С решением этих двух задач наши проблемы в отношениях с Россией сократились бы до уровня, который можно было бы счесть нормальным.
Перед тем, как обсуждать способы решения этих задач соответственно в мирных и военных условиях, рассмотрим их несколько подробнее. 1. Территориальное сокращение российской мощи и влияния.
Существуют две сферы, в которых мощь и влияние Москвы простирается за пределы границ Советского Союза в формах, наносящих ущерб миру и стабильности международного сообщества.
Первая из этих сфер — то, что можно назвать зоной сателлитов : а именно зона, в которой решающее политическое влияние принадлежит Кремлю. Следует отметить, что в этой зоне, которая территориально целиком прилегает к Советсткому Союзу, решающим фактором в установлении и поддержании советской гегемонии явилось присутствие или близость советской вооруженной мощи.
Вторая из этих сфер охватывает отношения между центром власти, правящим Советским Союзом, с одной стороны и, с другой стороны, группами или партиями за рубежом, за пределами зоны сателлитов, которые обращаются к России, как к политическому вдохновителю, и, осознанно или нет, проявляют свою лояльность по отношению к ней.
Для эффективного решения в обеих сферах первой из указанных выше задач необходимо сократить до разумных пределов несоразмерные проявления российской мощи. Странам, находящимся в зоне сателлитов, должна быть предоставлена возможость коренным образом освободиться от русского господства и из-под российского идеологического влияния. Также должен быть основательно разоблачен миф, который заставляет миллионы людей в странах, удаленных от Советских границ, смотреть на Москву, как на выдающийся источник надежды человечества на улучшение, а следы воздействия этого мифа должны быть полностью ликвидированы.
Следует заметить, что в обоих случаях эти задачи могут быть в принципе решены без неизбежного порождения последствий, непосредственно и решительно затрагивающих престиж Советского государства.
Во второй из двух сфер полное освобождение из-под российской власти возможно без затрагивания жизненно важных интересов Российского государства, так как в этой сфере московское влияние распространяется по тщательно скрытым каналам, существование которых отрицает и сама Москва. Таким образом устранение структуры власти, ранее известной как Третий Интернационал и пережившей собственное имя, не вызовет никакого формального унижения правительства в Москве и не потребует никаких формальных уступок со стороны Советского государства.
То же самое в основном, однако не полностью, верно и для первой из двух сфер. Москва также отрицает факт формального советского господства в зоне сателлитов и пытается замаскировать его механизм. Как в настоящее время демонстрирует инцидент с Тито, нарушение московского контроля не обязательно рассматривается как событие, затрагивающие сами государства. В даном случае оно трактуется обеими сторонами, как межпартийный конфликт; особое внимание уделяется повсеместному подчеркиванию того, что никакие вопросы государственного престижа здесь не затронуты. То же самое может предположительно произойти в любом месте зоны сателлитов без формального ущемления достоинства Советского государства.
Мы однако, сталкиваемся и с более сложной проблемой : расширение границ Советского Союза после 1939 года. Это расширение не может во всех случаях рассматриваться как серьезный ущерб международному миру и стабильности, а в ряде случаев оно даже может рассматриваться, с точки зрения наших задач, как полностью приемлемое для целей поддержания мира. В других же случаях, особенно касающихся прибалтийских стран, вопрос более сложен. Мы действительно не можем проявить безразличие к дальнейшей судьбе прибалтийских народов.
Это отражено и в нашей нынешней политике признания по отношению к этим странам. Мы едва ли можем согласиться, что угроза международному миру и стабильности действительно устранена, когда Европа поставлена перед фактом возможности сокрушения Москвой этих трех малых стран, не виновных ни в какой реальной провокации и доказавших способность вести собственные дела прогрессивным образом, не угрожая интересам соседей. Таким образом было бы логично рассматривать, как часть задач США, восстановление для этих государств по крайней мере некоего подобия недавнего состояния свободы и независимости.
Однако ясно, что их полная независимость повлекла бы фактическое сокращение территории, контролируемой Советским правительством. Таким образом это напрямую затронуло бы достоинство и жизненные интересы Советского государства как такового. Не стоит предполагать, что это может быть осуществлено без войны. Поэтому если мы считаем, что основная задача, сформулированная выше, важна как в условиях мира, так и войны, то мы должны логично заключить, что в условиях мира наша задача должна состоять только в том, чтобы побудить Москву разрешить репатриацию в прибалтийские страны всех насильственно высланных и установление в этих странах автономных режимов, в основном удовлетворяющих культурным потребностям и национальным стремлениям их народов. В случае войны мы могли бы при необходимости стремиться пойти и дальше. Но этого дальнейшее зависело бы от характера российского режима, который господствовал бы на этой территории после следующей войны, и нам нет необходимости решать этот вопрос заранее.
Следовательно, утверждая, что мы должны уменьшить мощь и влияние Кремля до пределов, при которых он больше не будет представлять угрозы миру и стабильности международного сообщества, мы имеем право отметить, что эта задача может логично решаться не только в случае войны, но также и во время мира мирными средствами,и что в последнем случае нет необходимости затрагивать престиж Советского правительства, что автоматически сделало бы войну неизбежной. 2. Изменение теории и практики международных отношений, которым следует Москва.
Наши сложности с нынешним Советским правительством связаны главным образом с тем, что его лидеры исповедуют в теории и практике международных отношений концепции, не только противоположные нашим собственным, но и очевидно несовместимые с мирным и взаимовыгодным развитием отношений между этим правительством и другими членами международного сообщества, как индивидуальными, так и коллективными.
Главными среди этих концепций являются следующие: (а) Что мирное сосуществование и взаимное сотрудничество суверенных и независимых государств на основе равенства и взаимного уважения иллюзорно и невозможно; (б) Что конфликты являются основой международной жизни, при этом, как в случае Советского Союза и капиталистических стран, ни одна сторона не признает превосходства другой; (в) Что режимы, не признающие авторитета и идеологического превосходства Москвы, безнравственны и пагубны для прогресса человечества, и долг всех здравомыслящих людей повсеместно добиваться свержения и ослабления таких режимов любыми тактически подходящими методами; (г) Что в дальней перспективе невозможно сближение интересов коммунистического и некоммунистического мира путем взаимного сотрудничества, эти интересы в основе своей антагонистичны и противоречат друг другу; и (д) Что произвольные индивидуальные контакты между людьми из мира под коммунистическим господством с людьми за пределами этого мира являются злом и не способствуют общему прогрессу человечества.
Очевидно, что недостаточно прекращения доминирования этих концепций в советской или российской теории и практике международных отношений. Необходима их замена на практически противоположные.
А именно: (а) Что суверенные и равноправные страны могут мирно сосуществовать бок о бок и сотрудничать друг с другом без претензий или попыток установить одностороннее господство; (б) Что конфликт не является необходимой основой международной жизни, что народы могут иметь общие интересы, не имея полного согласия в идеологии и не подчиняясь единому авторитету; (в) Что народы других стран имеют законное право преследовать национальные цели, расходящиеся с коммунистической идеологией, и что долг всех здравомыслящих людей исповедывать терпимость к чужим идеям, скрупулезно соблюдать невмешательство во внутренние дела других на основе взаимности, и использовать только порядочные и честные методы в ведении международных дел; (г) Что международное сотрудничество может и должно сближать интересы обеих сторон даже и при различии их идеологических платформ; и (д) Что индивидуальные контакты между людьми по разные стороны международных границ желательны и должны поощряться как процесс, способствующий общему прогрессу человечества.
Тогда немедленно встает вопрос, является ли принятие Москвой таких концепций задачей, которую мы можем всерьез надеяться решить, не прибегая к войне и к свержению Советского правительства. Мы должны смотреть в лицо тому факту, что Советское правительство в его нынешнем виде является и будет оставаться постоянной угрозой нашему народу и миру.
Совешенно ясно, что нынешние лидеры Советского Союза никогда не смогут сами воспринять концепции, подобные изложенным выше, как разумные и желательные. Точно так же ясно, что переход к доминированию таких концепций в русском коммунистическом движении в нынешних обстоятельствах означал бы интеллектуальную революцию внутри этого движения, равносильную преобразованию его политической индивидуальности и отказу от основных претензий на существование в качестве особой жизненной силы среди множества мировых идеологических течений.
Такого рода концепции могли бы возобладать в российском коммунистическом движении только если бы, в результате длительного процесса перемен и эрозии, это движение изжило те импульсы, которые изначально породили его и дали ему жизненную силу, и приобрело совершенно иное, отличное от сегодняшнего, значение в мире.
Тогда можно было бы заключить (а московские теологи немедленно именно так бы это и проинтерпретировали), что заявление о нашем стремлении к принятию Москвой этих концепций равносильно объявлению нашей задачей свержение Советской власти. С этой точки зрения можно было бы утверждать, что такая задача неразрешима без войны, и мы тем самым якобы признаем, что нашей задачей по отношению к Советскому Союзу в конечном счете является война и насильственное свержение Советской власти.
Принять такую точку зрения было бы опасной ошибкой.
Во-первых, мы не связаны никакими временными ограничениями в решении наших задач в условиях мира. У нас нет никаких жестких временных периодов войны и мира, которые подталкивали бы нас к необходимости решения наших задач мирного времени к определенной дате, «иначе будет поздно». Задачи национальной политики в мирное время никогда не следует рассматривать в статических терминах. Постольку, поскольку это наши основные, ценностные задачи, они не относятся к тем, которые допускают полное и окончательное решение, подобно конкретным боевым задачам на войне. Задачи политики мирного времени следует рассматривать скорее как направления движения, а не как физически достижимые пункты назначения.
Во-вторых, мы полностью в своем праве и не должны испытывать чувства вины, работая над разрушением концепций, несовместимых с миром и стабильностью во всем мире, и заменой их на концепции терпимости и международного сотрудничества. Не наше дело вычислять, к какому внутреннему развитию может привести принятие таких концепций в другой стране, мы также не обязаны ощущать какую бы то ни было ответственность за это развитие. Если советские лидеры обнаружат, что растущее преобладание более просвещенных концепций международных отношений несовместимо с сохранением их внутренней власти в России, ответственность за это несут они, а не мы. Это дело их собственной сознательности и сознательности народов Советского Союза. Работа над принятием справедливых и внушающих надежду концепций международной жизни является не только нашим моральным правом, но и нашей моральной обязанностью. Поступая таким образом, мы можем не заботиться о том, куда полетит стружка в вопросах внутреннего развития.
Мы не можем определенно утверждать, что успешное решение нами обсуждаемых задач приведет к распаду Советской власти, так как нам неизвестны соответствующие временные факторы. Вполне возможно, что под давлением времени и обстоятельств определенные исходные концепции коммунистического движения могут постепенно измениться в России примерно так же, как изменились определенные исходные концепции Американской революции в нашей собственной стране.
Мы, однако, имеем право полагать и публично заявлять, что наша задача состоит в том, чтобы всеми имеющимися в нашем распоряжении средствами донести до российского народа и правительства более просвещенный взгляд на международные отношения, и что поступая таким образом, мы, как правительство, не занимаем никакой позиции по отношению к внутренним делам России.
Ясно, что в случае войны вопросы такого рода стоять не будут. Если бы война между нашей страной и Советским Союзом началась, наше правительство было бы свободно в выборе средств, направленных на решение основных задач, и условий, исполнения которых оно пожелало бы потребовать от российской власти или российских властей при успехе военных операций. Будут ли эти условия подразумевать свержение Советской власти, является исключительно вопросом целесообразности, который обсуждается ниже.
Вторая из двух основных задач таким образом также может решаться как во время мира, так и во время войны. Эта задача, как и первая, может соответственно считаться основополагающей, откуда и вытекает формулировка нашей политики в условиях как мира, так и войны
CHENING
дата:
Спасибо! (Senktan @ 02.01.2013 - время: 01:54) Мы, однако, имеем право полагать и публично заявлять, что наша задача состоит в том, чтобы всеми имеющимися в нашем распоряжении средствами донести до российского народа и правительства более просвещенный взгляд на международные отношения, и что поступая таким образом, мы, как правительство, не занимаем никакой позиции по отношению к внутренним делам России. Напомнило: "Я тебя ни в чем не убеждаю. Поступай, как знаешь. Мужчина всегда должен решать самостоятельно. Я хочу только объяснить тебе, как обстоят дела, потому что ты просто не в курсе..."
CHENING
дата:
"Протягивая руку друзьям, не сжимай пальцы в кулак." "Обращайся с вельможами, как с огнём; не стой ни очень близко, ни слишком далеко от них." "Бедность сама пролагает путь к философии; то, в чём философия пытается убедить на словах, бедность заставляет осуществлять на деле." "Злословец есть самый лютый из диких зверей; льстец — самый опасный из ручных животных." "Философия и медицина сделали человека самым разумным из животных; гадание и астрология — самым безумным; суеверие и деспотизм — самым несчастным." "Те, кто содержат животных, должны признать, что скорее они служат животным, чем животные им." "Смерть — не зло, ибо в ней нет бесчестья." "Философия даёт готовность ко всякому повороту судьбы." "Если в жизни нет удовольствия, то должен быть хоть какой-нибудь смысл." "Я — гражданин мира."
************************
Однажды, уже будучи стариком, Диоген увидел, как мальчик пил воду из горсти, и в расстройстве выбросил из сумы свою чашку, промолвив: «Мальчишка превзошёл меня в простоте жизни». Он выбросил и миску, когда увидел другого мальчика, который, разбив свою плошку, ел чечевичную похлебку из куска выеденного хлеба.
Диоген просил подаяние у статуй, «чтобы приучить себя к отказам».
Когда Диоген просил у кого-нибудь взаймы денег, то говорил не «дайте мне денег», а «дайте мои деньги».
Когда Александр Македонский пришёл в Аттику, то, разумеется, захотел познакомиться с прославленным «маргиналом» как и многие прочие. Плутарх рассказывает, что Александр долго ждал, пока сам Диоген придет к нему выразить свое почтение, но философ преспокойно проводил время у себя. Тогда Александр сам решил навестить его. Он нашёл Диогена в Крании (в гимнасии неподалёку от Коринфа), когда тот грелся на солнце. Александр подошёл к нему и сказал: «Я — великий царь Александр». «А я, — ответил Диоген, — собака Диоген». «И за что тебя зовут собакой?» «Кто бросит кусок — тому виляю, кто не бросит — облаиваю, кто злой человек — кусаю». «А меня ты боишься?» — спросил Александр. «А что ты такое, — спросил Диоген, — зло или добро?» «Добро», — сказал тот. «А кто же боится добра?» Наконец, Александр сказал: «Проси у меня чего хочешь». «Отойди, ты заслоняешь мне солнце», — сказал Диоген и продолжил греться. На обратном пути, в ответ на шутки своих приятелей, которые потешались над философом, Александр якобы даже заметил: «Если бы я не был Александром, то хотел бы стать Диогеном». По иронии судьбы Александр умер в один день с Диогеном 10 июня 323 года до н. э.
Когда афиняне готовились к войне с Филиппом Македонским и в городе царили суета и волнение, Диоген стал катать по улицам свою бочку, в которой жил. На вопрос, для чего он так делает, Диоген отвечал: «Все заняты делом, я тоже».
Диоген говорил, что грамматики изучают бедствия Одиссея и не ведают своих собственных; музыканты ладят струны на лире и не могут сладить с собственным нравом; математики следят за солнцем и луной, а не видят того, что у них под ногами; риторы учат правильно говорить и не учат правильно поступать; наконец, скряги ругают деньги, а сами любят их больше всего.
Фонарь Диогена, с которым он бродил среди бела дня по людным местам со словами «Ищу Человека», стал хрестоматийным примером ещё в античности.
Однажды, помывшись, Диоген выходил из бани, а навстречу ему шли знакомые, которые только собирались мыться. «Диоген, — спросили они мимоходом, — как там, полно народу?». «Полно», — кивнул Диоген. Тут же ему встретились другие знакомые, которые тоже собирались мыться и тоже поинтересовались: «Привет, Диоген, что, много людей моется?». «Людей — почти никого», — покачал головой Диоген. Возвращаясь как-то раз из Олимпии, на вопрос, много ли там было народу, он ответил: «Народу много, а людей совсем мало». А однажды он вышел на площадь и закричал: «Эй, люди, люди!»; но когда сбежался народ, Диоген напустился на него с палкой, приговаривая: «Я звал людей, а не мерзавцев».
Диоген то и дело занимался рукоблудием у всех на виду; когда афиняне по этому поводу замечали, мол, «Диоген, всё понятно, у нас демократия и можно делать что хочешь, но не перегибаешь ли палку?», он отвечал: «Вот бы и голод можно было унять, потирая живот».
Когда Платон дал определение, имевшее большой успех: «Человек есть животное о двух ногах, лишённое перьев», Диоген ощипал петуха и принёс к нему в школу, объявив: «Вот платоновский человек!» На что Платон к своему определению вынужден был добавить «…и с плоскими ногтями».
Однажды Диоген пришёл на лекцию к Анаксимену Лампсакскому, сел в задних рядах, достал из мешка рыбу и поднял над головой. Сначала обернулся один слушатель и стал смотреть на рыбу, потом другой, потом почти все. Анаксимен возмутился: «Ты сорвал мне лекцию!» «Но что стоит лекция, — сказал Диоген, — если какая-то солёная рыбка опрокинула твои рассуждения?»
На вопрос, какое вино ему пить вкуснее, он ответил: «Чужое».
Однажды кто-то привёл его в роскошное жилище и заметил: «Видишь, как здесь чисто, смотри не плюнь куда-нибудь, с тебя станется». Диоген осмотрелся и плюнул ему в лицо, заявив: «А куда же плеваться, если нет места хуже».
Когда кто-то читал длинное сочинение и уже показалось неисписанное место в конце свитка, Диоген воскликнул: «Мужайтесь, други: виден берег!»
К надписи одного новобрачного, написавшего на своём доме: «Зевесов сын, Геракл победоносный, здесь обитает, да не внидет зло!» Диоген приписал: «Сперва война, потом союз».
Увидев неумелого стрелка из лука, Диоген уселся возле самой мишени и объяснил: «Это чтобы в меня не попало».
Однажды Диоген просил подаяния у человека со скверным характером. «Дам, если ты меня убедишь», — говорил тот. «Если бы я мог тебя убедить, — сказал Диоген, — я убедил бы тебя удавиться».
Кто-то попрекал его фальшивомонетчеством. «То было время, — сказал Диоген, — когда я был таким, каков ты сейчас; зато таким, каков я сейчас, тебе никогда не стать». Кто-то другой попрекал его тем же самым. Диоген ответил: «Когда-то я и в постель мочился, а теперь вот не мочусь».
Увидев сына гетеры, швырявшего камни в толпу, Диоген сказал: «Берегись попасть в отца!»
Однажды философ Аристипп, который нажил состояние, восхваляя царя, увидел, как Диоген промывает чечевицу, и сказал: «Если бы ты прославлял царя, тебе не пришлось бы питаться чечевицей!» На что Диоген возразил: «Если бы ты научился питаться чечевицей, то тебе не пришлось бы прославлять царя!»
Однажды Диоген на городской площади начал читать философскую лекцию. Его никто не слушал. Тогда Диоген заверещал по-птичьи, и вокруг собралась сотня зевак. «Вот, афиняне, цена вашего ума, — сказал им Диоген. — Когда я говорил вам умные вещи, никто не обращал на меня внимания, а когда защебетал, как неразумная птица, вы слушаете меня разинув рот.»
************************
На могиле Диогена был воздвигнут мраморный памятник в виде собаки, с эпитафией:
Пусть состарится медь под властью времени — всё же Переживёт века слава твоя, Диоген: Ты нас учил, как жить, довольствуясь тем, что имеешь, Ты указал нам путь, легче которого нет.
ТАРНО
дата:
О-о-о, о-о-о, Оля... Вы как будто подглядели финальные кадры очередного сюжета из "Симфонии плоти" (о древних греках речь пойдёт). Диоген, бочка... Собаки. Фонарь. (Аптеку, видимо, построят позже).
Ну, и непосредственно по теме: "All the power on Earth can't change the destiny". (The Dodfather, M, Puzo) Фраза - на всю жизнь.
XXXZZZRRR
дата:
Отличный пост! Да,эти люди на мелочи не разменивались...А тут, хотя бы, как Басё собрать котомку и пешком, к каким-нибудь вершинам,и стихам...Это просто невозможно и все!
ТАРНО
дата:
Ну, да: "Брошу всё, отпущу себе бороду, И бродягой пойду по Руси..."
В.Пелевин. Из "Жёлтой стрелы"(там жизнь как поезд): Когда человек перестаёт слышать стук колёс и согласен ехать дальше, он становится пассажиром... Самое сложное в жизни - ехать в поезде и не быть его пассажиром... Есть ли что-нибудь кроме нашего поезда, не важно. Важно жить так, как-будто это другое есть. Из "Чапаев и Пустота": К чему слова, когда на небе звёзды...
икс файл
дата:
(НстасьяФилиповна @ 28.01.2016 - время: 04:52) В.Пелевин. Из "Жёлтой стрелы"(там жизнь как поезд): Когда человек перестаёт слышать стук колёс и согласен ехать дальше, он становится пассажиром... Самое сложное в жизни - ехать в поезде и не быть его пассажиром... Есть ли что-нибудь кроме нашего поезда, не важно. Важно жить так, как-будто это другое есть. Из "Чапаев и Пустота": К чему слова, когда на небе звёзды... Мысли содержательные, но не бесспорные.
Белый волк73
дата:
(икс файл @ 28.01.2016 - время: 08:48) Мысли содержательные, но не бесспорные.Одному суфию как-то сказали : - Вы, суфии, заносчивые хвастуны. Вы утверждаете, что можете ходить по воде... - Но что же нам делать, - ответил суфий, - Если мы действительно можем ходить по воде?
Прелесть моя
дата:
Мы говорим с тобой на разных языках, как всегда, но вещи, о которых мы говорим, от этого не меняются.
НстасьяФилиповна
дата:
Всю жизнь я дул в подзорную трубу и удивлялся, что нету музыки. А потом внимательно глядел в тромбон и удивлялся, что ни хрена не видно.
Сергей Довлатов "Письма к Людмиле Штерн
НстасьяФилиповна
дата:
На самом деле каждый из нас - театральная пьеса, которую смотрят со второго акта. Все очень мило, но ничего не понять.
Хулио Кортасар "Игра в классики"
Прелесть моя
дата:
Люблю высказывания Фаины Раневской))) например: Жемчуг, который я буду носить в первом акте, должен быть настоящим, - требует капризная молодая актриса. - Всё будет настоящим, - успокаивает ее Раневская. - Всё: и жемчуг в первом действии, и яд - в последнем.
Прелесть моя
дата:
Или еще: Я себя чувствую, но плохо.
Старость - это время, когда свечи на именинном пироге обходятся дороже самого пирога, а половина мочи идет на анализы.
скрытый текст
Жизнь — это затяжной прыжок из п...ды в могилу.
НстасьяФилиповна
дата:
С.Довлатов ("Компромисс"): Целый год между нами происходило что-то вроде интеллектуальной близости. С оттенком вражды и разврата.
sxn3625441436
дата:
(ТАРНО @ 28-02-2013 - 15:18) О-о-о, о-о-о, Оля... Вы как будто подглядели финальные кадры очередного сюжета из "Симфонии плоти" (о древних греках речь пойдёт). Диоген, бочка... Собаки. Фонарь. (Аптеку, видимо, построят позже).
Ну, и непосредственно по теме: "All the power on Earth can't change the destiny". (The Dodfather, M, Puzo) Фраза - на всю жизнь. а Вы английские фразы без перевода постите, чтоб собственную важность и знание языка показать, или в самом деле уверены, что английский все знают?
англобуль
дата:
(sxn3625441436 @ 07-11-2021 - 07:38) (ТАРНО @ 28-02-2013 - 15:18) О-о-о, о-о-о, Оля... Вы как будто подглядели финальные кадры очередного сюжета из "Симфонии плоти" (о древних греках речь пойдёт). Диоген, бочка... Собаки. Фонарь. (Аптеку, видимо, построят позже).
Ну, и непосредственно по теме: "All the power on Earth can't change the destiny". (The Dodfather, M, Puzo) Фраза - на всю жизнь.а Вы английские фразы без перевода постите, чтоб собственную важность и знание языка показать, или в самом деле уверены, что английский все знают? Не трудитесь, друг мой, эта группа давно умерла.