Архив: Великая Октябрьская Революция 1917 (Том 1)

Например, так, как был устроен СССР – когда общество предоставляет гражданам ресурсы образования и здравоохранения бесплатно, также как берёт на себя самые разные социальные риски, а потом и квартплату, чтобы, не имея материальных проблем, каждый мог развивать свой талант, и общественное богатство прирастало за счёт полноценной реализации тех талантов, которые при капитализме заняты борьбой за выживание. Рациональность капитализма – в рациональной организации этой самой борьбы, чтобы выявить лучших из тех, что есть, рациональность коммунизма – в освобождении людей от её тягот, чтобы выявить таланты «завтрашнего дня», которые сейчас не проявляются, поскольку задавлены этой борьбой, в которой «люди сметки и люди хватки побеждают людей ума». А для прогресса умы важнее, чем хватка.

Поэтому я напишу о социальной инфраструктуре СССР в 1920-1930-е годы, услуги которой доставались трудящимся бесплатно, и которые следует плюсовать к качеству жизни, выраженному в привычной сегодня зарплате, плюс мясо, молоко, хлеб, жильё и проч.

Социальные обязательства СССР были максимальными по сравнению со всеми развитыми странами того времени, и выполнялись в наибольшей степени, для наибольшего %% человек и пр. Конечно, если сравнивать по годам; по мере развития страны, а на Западе - и по мере успехов классовой борьбы и страха перед успехами советского коммунизма социальные обязательства тоже росли.

Вообще, капитализм искусственно создаёт ситуацию, когда жизненно необходимых ресурсов для развития не хватает на всех, кто-то исключается из круга допущенных к столу (выражение Мальтуса). Сейчас трудящимся в развитых странах не хватает нормального образования и здравоохранения, в развивающихся странах или в развитых 100 лет назад - нормального питания, отдыха и квартир, но, так или иначе, при капитализме всегда будет "давка на входе", позволяющая отобрать наиболее хватких, цепких и пронырливых, поставив им в подчинение остальных. Если же "давки на входе" нет, человек для человека становится не проблемой и не конкурентом, а помощью и ресурсом для развития - поэтому коллективизм плюс отсутствие эксплуататоров позволяет выполнять большие социальные обязательства при меньших ресурсах, чем и пользовался СССР до 1970-х гг.

Надо сказать, что для трудящихся капитализм неприемлем прежде всего тем, что не позволяет заработать себе на образование и лечение, на страхование всех перечисленных рисков, - только на поддержание штанов, да и то не всегда. До 1930-х гг. нормой жизни для трудящихся была немецкая поговорка «Работа есть, но не прокормит», и только страх распространения коммунистической революции в Европе – плюс плоды колониального грабежа – заставили вводить нормы «социального государства», свободу профсоюзной деятельности и т.п. Во Франции – с победой Народного Фронта в 1936 г., в США – с новым курсом Рузвельта и т.п.

Понятно, что к царской России это не относится. Там (как и в других странах периферии) был классический капитализм, без всяких социалистических прививок, начавшихся с Германии 1918-1919 гг., то есть рабочие и крестьяне не имели гарантии даже всё время быть сытыми и иметь крышу над головой. Про качественное образование/лечение/пособие по старости, при производственной травме и т.п., можно было рассчитывать в этом плане только на милость хозяина, на счастливый случай и т.п. А это всё – события исключительные, а никак не социальная норма; нас же интересуют именно нормы.

То есть, сколько бы богатства ни создала рыночная экономика, без разного рода «социалистических прививок» система не позволяет труженику улучшить своё положение – и этим стимулирует его «бросить своих» и быстрее стать собственником, переложив бремя безработицы, нужды и голода на тех, кто остался. Сытенькие западные трудящиеся, соответственно, перекладывают бремя на страны периферии.

Советское государство брало на себя образование, здравоохранение граждан, а также множество самых разнообразных рисков, с которыми сталкивается человек от родильного дома до могилы. Понятное дело, что одно только это повышало качество жизни в СССР по сравнению с Российской империей, где каждый должен был решать свои проблемы в одиночку, особенно если принадлежал к социальным низам, а «верхам» ничто не мешало свои проблемы переложить на «низы».

Государство декларировало готовность безвозмездно поддерживать трудящегося во всех основных видах рисков - безработица, болезни, беременность, материнство, инвалидность, старость, вдовство и похороны (обычное страхование снимает эти риски на коммерческой основе и больше выгодно страховщику чем страхуемому). Важно подчеркнуть, что в царской России отсутствовала сама идея социальной поддержки во всех перечисленных случаях, власти и огромное большинство работодателей это рассматривали как "вредное баловство", и только благодаря революции идеи социального страхования пришли в нашу жизнь.

По мере того, как страна оправлялась от последствий гражданской войны, она последовательно начинала исполнять всё больше социальных обязательств перед всё большим числом граждан, в первую очередь в области медобслуживания, охраны материнства и детства, ликвидации неграмотности, поддержки при инвалидности (особенно на производства), сперва для рабочих и служащих, потом для всех горожан, потом вообще для всех граждан СССР.

Принципиальное положение о социальном страховании трудящихся, основной целью которого было «доставление средств к существованию лиц, лишившихся основного заработка или его части по причине утраты трудоспособности» было принято в октябре 1918 г. Но только в 1921 г. декрет СНК о страховании лиц, занятых наёмным трудом, обеспечил пенсии для престарелых рабочих и служащих, имеющих серьёзные болезни. Эту категорию называли «инвалидами старости», чтобы отличать их от инвалидов в силу бытовых или производственных травм, которых общество тоже поддерживало. И лишь в феврале 1930 г. ЦИК и СНК СССР утвердили положение о пенсиях и пособиях по социальному страхованию (Советская социальная политика 1920-1930-х гг.: идеология и повседневность. М.: 2007).

Этот документ гарантировал жителям городов ту норму социального обеспечения, которая была декларирована в 1918 г. И хотя колхозники до 1950-х гг. оставались вне рамок государственной системы социального страхования, и находились в кооперативной (Устав сельхозартели 1935 г. обязывал отчислять на соответствующие нужды 8% ***), достигнутое уже в 1930-е было прогрессом, невиданным для страны. Ведь до 1917 г. в обществе не было самой идеи ухода на пенсию по достижении определённого возраста, надо было работать до смерти или полного износа, рассчитывая на поддержку лишь от друзей или родственников. А уже в 1924-1928 гг. ежемесячные пенсии в связи с безработицей/долговременной нетрудоспособностью составляли от 31 до 36% средней оплаты труда, а пособия по временной нетрудоспособности достигали 95% от среднего заработка.

Специальные меры предпринимаются по трудоустройству инвалидов, преодолевая нежелание директоров их трудоустраивать при рыночной экономике нэпа. Для обучения и переобучения инвалидов (в первую очередь, бывших красноармейцев и других инвалидов гражданской) в 1920-е годы создана сеть специализированных артелей и кооперативов, им бронировали рабочие места на предприятиях, действовали специальные советы по их трудоустройству в областях, районах и крупных городах. 16.03.1931 при Наркомате соцобеспечения учреждён специальный Совет по трудоустройству инвалидов, и решение правительства было забронировано 2% рабочих мест на всех предприятиях для трудоустройства данной группы граждан.

Уже в декабре 1917 г. женщинам гарантированы отпуск и финансовая поддержка в связи с рождением и уходом за ребёнком, право на получение алиментов через суд в случае отказа отца от материального обеспечения ребёнка, право на аборт по желанию женщины, ограничение женского труда на вредном производстве и в ночную смену, запрет внеурочных работ для женщин.

Понятно, что всё перечисленное резко повысило уровень жизни в СССР уже в 1930-е годы.

Система институтов, поддерживающих материнство и детство, начала создаваться сразу же в первые дни Советской власти. Уже 28.12.1917 учреждены Отдел охраны материнства и младенчества при Наркомате государственного призрения, впоследствии перенесённый в Наркомздрав, и начали открываться его отделения на всех уровнях – женские и детские консультации (пункты охраны материнства и младенчества), в царской России отсутствовавшие в принципе. Межведомственный орган – Союз защиты детей в главе с наркомом просвещения, созданный 4.01.1919 – объединял представителей наркоматов здравоохранения, труда, социального обеспечения и продовольствия.

Совету предоставлялась вся полнота власти в деле охраны здоровья детей, организации их питания и снабжения по всей республике. Отдел охраны материнства и младенчества работал с женотделами , профсоюзами и отделами охраны труда. Уже к декабрю 1920 года было развёрнуто около 1500 различных учреждений по охране материнства и младенчества, из них 567 яслей, 108 домов матери и ребёнка, 197 консультаций, 108 молочных кухонь, 267 приютов для грудных детей и домов ребёнка.

В 1919 году в Москве были открыты первые курсы инструкторов-организаторов охраны материнства и младенчества, а в 1920 году такие курсы работали уже в 9 крупных городах.

Далее, при партийных комитетах были созданы женотделы для социальной, медико-гигиенической и просветительской работы среди трудящихся женщин. При их участии и по их требованиям происходило формирование системы помощи и воспитания детей и сети учреждений, заботящихся о здоровье матери и ребёнка. Они также занимались вопросами женского труда, безработицы, проституции, равенства мужчин и женщин в трудовом, гражданском и семейно-брачном праве, в области образования, охраны женского труда, материнства и младенчества.

Благодаря женотделам резко увеличилось женское участие в политике, особенно на местном уровне. Женотделы появились даже в мусульманских областях СССР. В эту же сторону работали постановления СНК РСФСР «Об использовании женского труда на производстве, в государственном и кооперативном аппарате» от 8.12.1930 и одноимённое постановление Наркомтруда СССР от 19.05.1931. Достижение равноправия и увеличение социального статуса женщин достигалось специальными мерами по повышению квалификации работниц, вовлечение их в традиционно-мужские профессии, в том числе в сферу управления и руководства в промышленности.

Например, в нечуждой мне республике Немцев Поволжья для этой цели на протяжении 1920-1930-х гг. открывались специальные курсы повышения квалификации. В 1920-х гг.были открыты Марксштадский, Зельманский, Краснокутский техникум, потом – Немецкий пединститут с вечерним отделением и рабфаком. К началу 1934 года здесь училось 934 чел., половина из них – девушки. В 1936/37 учебном году на первый курс было принято 789 студентов, и тоже около половины были девушки.

И если в 1920-х гг. директорами школ и выше были в основном мужчины, то в 1930-х женщины стали преодолевать «стеклянный потолок» и двигаться вверх по служебной лестнице. Наркомат просвещения Немецкой АССР стала Е.Функ, начальником управления средних школ наркомпроса стала А.Гринемайер, ещё восемь учительниц избраны депутатами Верховного Совета АССР. Директором Немецкого пединститута была А.Пауль, инспектором наркомпроса – преподаватель комвуза А.Фрай, директором сельскогохозяйственного института – М.Кромберг. Награждение ударников педагогического мастерства также не обходило и женщин; в 1934 г. в респубике наградили 22 учителя, в 1939 г. – 34-х, половина из них женщины. В 1940 г. в СССР прошло первое массовое награждение сельских учителей, и в республике немцев Поволжья 17 сельских учительниц были награждены орденами Ленина, Трудового красного знамени, медалями «За трудовое отличие» (Советская социальная политика 1920-1930-х гг.: идеология и повседневность, с.336-338).

А орденоносцы, также как и стахановцы, лётчики или депутаты, тогда входили в число наиболее почитаемых членов общества.
...

Благодаря всей этой работе в 1930-х гг. сильно увеличилась персональная ответственность женщин за здоровье и воспитание своих детей, которой раньше практически не было. Минимум знаний в этой области, который был сформирован работой 1920-х гг., ко второй половине 1930-х стал для матерей обязательным (Советская социальная политика…, с.339).

Именно имея в виду такое самоуправление народа, Ленин говорил что «мы социализм протащили в повседневную жизнь», так бывшие подданные царя становились гражданами и участвовали в управлении страной. Никакая такая самодеятельность не была возможна в Империи, и буде возникла, немедленно пресекалась как смутьянство, даже если исходила не от рабочих-крестьян, а от благонамеренных земцев.

Теперь о медицине: уровень медпомощи населению и её доступность для бедных/провинциалов и пр. прямо и сильно влияет на качество жизни. До 1917 года масштаб медицинской помощи населению был более чем скромным, буквально капля в море (в отличие от успешного развития бизнеса частно-практикующих врачей, обслуживающих «чистую публику»). По данным 1910 г. «в 34 земских губерниях действовало 2123 больницы, в том числе: 1715 сельских (в среднем на 13 кроватей), 331 уездная (в среднем на 45 кроватей) и 32 губернских (в среднем на 190 кроватей), а также 45 психиатрических на 23,5 тыс. кроватей.

В 34 земских губерниях числилось 1818 врачей, что составляло 14% всех врачей России. Земству принадлежали 1197 лечебных заведений (57% всех больниц страны) с числом кроватей в 24715 – около 35% общего числа кроватей всех больниц и клиник России.

Кроме того, в этих губерниях у земской медицины было 22 фельдшерские и фельдшерско-акушерские школы и 14 акушерских школ. В 21 губернии были санитарные бюро, в 16 – санитарные врачи губернских земств в уездах, в 14 – оспенные телятники и в 6 – бактериологические институты с пастеровскими отделениями.

В среднем одна лечебница приходилась в Центральной России на 100 селений и 20 тыс. жителей, в восточных районах Европейской России – на 300–400 селений и 50–60 тыс. жителей. … На огромной территории – Сибирь, Дальний Восток, Кавказ, Средняя Азия – ни земств, ни земской медицины не было.

Крайне слабой оставалась организация так называемой городской и фабрично-заводской медицины, которая была способна обеспечить медицинской помощью лишь незначительную часть населения. Только в Москве и Петербурге благодаря активной деятельности прогрессивных врачей удалось открыть несколько амбулаторий и создать первые пункты помощи на дому беднейшему населению. В других городах амбулаторная помощь, подведомственная местным органам власти, практически отсутствовала.

На многих фабриках, заводах, промыслах медицинская помощь была фиктивной. Даже там, где на фабричную медицину затрачивались значительные суммы, они из-за отсутствия надлежащей организации дела часто расходовались малопроизводительно. В Московской губернии в 1880-х годах из 150 тыс. рабочих только 67 тыс. пользовались настоящей, а не фиктивной медициной. На лично осмотренных Г.В. Хлопиным в 1897 г. волжско-каспийских рыбных промыслах, имеющих более 50 тыс. рабочих, только на двух крупных промыслах оказалось два врача в удовлетворительных больницах; на остальных 637 промыслах не было ни лечебниц, ни фельдшеров.

Фабрики были источниками эпидемий в окрестных деревнях. В России не существовало специального санитарно-фабричного законодательства. В Европейской и Азиатской России, по данным медицинского департамента за 1890 г., числилось всего 702 фабричных и заводских больницы с 7289 кроватями. Врачебный персонал состоял из 209 врачей-мужчин и 9 женщин-врачей. Зная, что рабочее население составляло 1578 тыс. человек, можно установить, что 1 больница приходилась на 2247 рабочих, 1 кровать - на 216 рабочих, 1 врач приходился на 7238 рабочих.

…Неудовлетворительная постановка медико-санитарного дела на фабриках и заводах не позволяла хорошо организовать статистику заболеваний и даже несчастных случаев. По исследованиям Ф.Ф. Эрисмана, на 1000 человек ставильщиков на московских фабриках приходится от 277 до 303 увечий ежегодно. На сахарных заводах получал травмы 1 человек из 14, на паровых шерстомойках – 1 из 5. Особенно высока была смертность населения горных заводов. Она превышала смертность сельского населения тех местностей, в которых заводы находились. Мужчин умирало значительно больше, чем женщин. Этим объясняется значительный перевес женщин над мужчинами в заводском населении.